Роман присел на поваленное дерево поправить сползшую обмотку на пятке, распрямился и взглянул на Марью:
– Знаешь… Чем больше думаю, тем больше понимаю, что ты права. Сегодня ночью нас перестреляли бы в том бункере. Тихон не зря мне про чеха при Сереже сказал. После этих слов Серега нас всех сам на тот свет отправил бы… Даже намекать-упрашивать не потребовалось бы…
– Почему? – подняла брови Марья. – При чем здесь чех?
– А ты что, разве не поняла? – пригляделся к подруге боксер и услышал абсолютно правдивый ответ:
– Нет.
Ну наконец-то –свершилось! Крашенная под золото голова – ГОЛОВА! – дала сбой.
Савельев выдержал театральную паузу, встал, поддернул ремень на брюках…
– Чех, Маша, – это чеченец. Поняла? – усмехнулся: – Неужели раньше не слышала?
– Ну-у-у… Может, и слышала когда-то…
– Повторяю. Чех – это чеченец.
– Ну и что! Ну чех, ну чеченец, какая разница?!
Нет, это не свершилось. Это – СВЕРШИЛОСЬ! Савельев с демонстративной укоризной помотал головой – мол, не догоняете, девушка…
– Разница, Маша, огромная, – напыжился. – Если чехи… если чеченская диаспора узнает, что Тихон держит где-то на фазенде их земляка… Как пушечное мясо, прошу заметить, мальчишку, который кусается… Это – все. Это конец. Тихона со всей его братвой на ножи поставят. Тот разговор даже Игнат правильно скумекал.
– И что?
– А то, что теперь вопрос стоит предельно просто – как быстро я сумею добраться до телефона.
– В милицию позвонишь? – совершенно искренне и прямодушно спросила жена художника, кардинально далекая от тонкостей этнических разборок.
Савельев несколько секунд наслаждался моментом.
– Какая милиция, Маша? – спросил тихонько. – Какая? Тут – чехи! Они весь аул… то есть фазенду за своего мальчишку вырежут!
– Прям уж так и… вырежут…
– За мальчика? Которого, как барана, на убой готовят? Маша… – Пауза и дальше громче: – Тихон – покойник! Он и так лет пять с пиковыми бодается! А за мальчишку за беспредел их вся Ичкерия стволами поддержит!
– А почему ты сразу не позвонил кому надо из дома Тихона? – справедливо поинтересовалась Маша.
Савельев неторопливо взял с места, и Марья, уважительно заглядывая в боксерское лицо, засеменила рядом.
– Нельзя, – ответил наконец Роман. – Долго мы могли бы не продержаться, а Тихон… Узнал бы через телефонную станцию, с кем я в Москве разговаривал, прирезал бы паренька сразу же и утопил в джипе вместе с нами. Поняла?
– Не очень…
– Пока Шеф знает, что я ни с кем не связывался, пока есть надежда нас выловить – мальчишка жив. Хотя… – сказал, немного подумав, – я бы на его месте парня вообще в живых оставил. Будет возможность для торга. За мертвого же – шкуру живьем сдерут. И вообще… О чехе – знают. Пришлось бы вместе с нами всех пацанов с точки тоже наглухо убирать…