– Как это? Почему?
– Чехи правды добьются, – жестко выговорил Роман. – Умеют языки развязывать. А так – парень жив, откупиться еще можно, и своя шкура цела останется…
– Какие ужасы ты говоришь, – зябко передернула плечами Марья.
– А это чтоб ты поняла, как важно скорее до телефона добраться.
– Кому звонить будешь?
– Вахе. Он мой хороший знакомый, борец. В большом авторитете среди своих.
– В авторитете… – задумчиво произнесла Марья. – Роман, прости, а ты… не из этих же будешь?.. Не из авторитетов?
– Я – нет. Но некоторые из моих приятелей из спорта ушли… как бы это сказать…
– В криминал?
– Приблизительно.
– Тогда – да, – подумав секунду, выговорила Маша. – Тогда все точно. Тихон не дал бы тебе дожить до боя. Замазал бы свою свору общей кровью, заставил бы молчать… А что твой Ваха предпримет?
– Маш, а тебе какая разница, что именно предпримет Ваха? Главное, что после этого Тихону будет не до нас с тобой.
– Добраться бы до телефона…
– Вот это – в точку!
Кажется, после некоторой разъяснительной беседы боксерский тренер почувствовал себя в любимой тарелке. Не телком, которого ведут, обмотав ноги подорожником, а тем, кем был на самом деле – бойцом, защитником.
Помогая Маше перебраться через поваленное поперек дороги бревно, Савельев чуть дольше, чем требовали приличия, задержал руку на тонкой гибкой талии…
«Черт! – отдернул ладони, пока девушка ничего не заметила. – Нашел время и место!»
А ведь нашел, подумал сразу и тоскливо. Может быть, единственную, выступающую вровень…
Не в спорте, не в достижении каких-то пьедесталов и силе духа – таких Савельев повидал достаточно: самоуверенных, самодостаточных, самолюбивых, самоутвержденных, самовольных… Само, само… Самостоятельных тоже хватало.
В Марье не было физической силы. Она не заставляла себя уважать, не боролась за равноправие и даже главенство… Она – просто стояла вровень. С достоинством, без похвальбы…
И слава богу, что она такая! Любую другую – спортсменку, например, или просто самоуверенную девицу, Сережа-борец не пропустил бы. Был бы настороже, старый черт. А эта… глазки вниз – поедем, Рома, домой, пищит. Отпустите, дядя, в туалет…
Роман задумался, сбился с ритма шага и тут же поймал на себе ласковый ободряющий взгляд.
Влип, понял еще более отчетливо. Эта простая забота в глазах била влет. Глаза говорили, спрашивали – как твои ноги, не надо ли отдохнуть? Не печалься, мы все успеем…
– Маш, а почему у вас с Марком детей не было? – выпалил внезапно и прикусил язык, поняв, что сморозил глупость, увлекся. Какие могут быть дети от наркомана?