– Эй, ты что? – беспокойно склонился Макс. – Ну-ка, вставай, пойдем в дом! Молока выпьешь… – Он помог мне подняться, поставил на ноги и заглянул в глаза. – Нет, я ведь вижу, что-то случилось… Ты же вся белая!
– Принеси мне молока, – уворачиваясь от вопросов, сказала я. – И давай посидим где-нибудь в теньке на улице…
– Хорошо, – сказал Максим, проводил меня за дом, усадил на лавку и почти бегом пустился за молоком.
Я, ощущая прежнюю вялость, смотрела на опаленный солнцем луг, на темный штакетник леса невдалеке и не понимала, как поступить.
Наброситься на Макса с обвинениями и выполнить программу-минимум – отхлестать по щекам?
Или промолчать? Искать врага в другом месте и оставить упреки?
Я не знала. Максим так мне обрадовался…
…Мой прежний враг принес из дома кринку молока и две кружки. Одну налил для меня, протянул и с прищуром смотрел, как долго и безразлично я пью густое холодное молоко.
– У тебя неприятности? – так и стоя с кринкой и пустой кружкой в руках, спросил он.
– Да, – тихо ответила я. Так как уже решила без упреков и обвинений просто рассказать ему о происшествии в аэропорту.
– С мужем? – падая в такт с моим настроением, тихо проговорил Мельников.
– Да. И не только.
Максим набычился, помотал головой и, сев рядом, поставил на лавку кувшин и чашку.
– Я очень виноват перед тобой, – вступил он едва слышно и, заметив, что я собираюсь что-то сказать, добавил: – Не перебивай! Я должен кое-что тебе рассказать… – И видимо, не зная, с чего начать, приступил к покаянию неожиданно: – Я тут на исповедь ходил. К отцу Александру… Нет! – неожиданно прервав монотонную речь, горячо воскликнул он. – Даже если бы отец Александр не наложил на меня это… обязательство, я бы все равно тебе все рассказал!
– Что, Макс? – подстегнула я неопытную в покаяниях душу.
– Я виноват перед тобой, – опустив голову, повторил Макс.
Прикрыв глаза и опираясь спиной на круглые бревна стены дома, я слушала историю о том, как меня ломали. Максим не скрывал ничего. Слово за словом, шаг за шагом, он двигался вперед и, не щадя себя, рассказывал правду. О проигрыше в карты – не называя имен остальных игроков, – о похищении Тимофея, об отравленной сигарете…
– Кто ее подложил в мою сумку? – впервые перебила я.
– Не знаю. Меня не посвящали в тонкости. Выдавали только результат. Отчеты.
– Верю, – кивнула я. Именно так мне и говорил полковник из контрразведки. – Что было дальше?
– А дальше – все, – вздохнул раскаявшийся грешник. – Я дал команду «отбой».
– Когда ты ее дал? – не в силах смотреть в лицо хоть и бывшего врага, спросила я.