Я на всех парах мчалась к подруге и молилась, чтобы «не в форме» относилось к чему угодно, кроме мозгов. Голова у нашей Дуси варила замечательно. Ее бы голову да на плечи нашего губернатора Мельникова, сейчас бы в регионе был полный порядок, сынишка губернатора не колол дрова в колонии для бывших наркоманов, а я бы не неслась по жаре, перепрыгивая пешеходные зебры, а любовалась видами Французской Ривьеры с палубы яхты. Короче, дом, который построил Джек. Начинаем с Дусиной головы и плавно подбираемся к моим неприятностям.
Дусино лицо обильно украшала каша «Геркулес».
– Только-только перед твоим звонком маску наложила, – едва шевеля стянутыми овсянкой губами, сказала Диана и махнула рукой в сторону комнаты. – Иди. Я сейчас.
Пока Колбасова плескалась в ванне, я чинно села в огромное кресло и приготовилась ждать. Женщинам, наводящим на лице порядок, лучше не лезть под руку. С вопросами, комментариями, охами и вздохами. Красота требует отвлеченности и самозабвенной нежности.
– Знаешь ли ты, Соня, что такое старость? – входя в комнату и обтираясь салфеткой, спросила Колбасова.
– Нет, – рассеянно призналась я.
Дуся села на пуфик перед туалетным зеркалом, оглядела себя критически и выдала перл:
– Старость, Соня, подступает в момент, когда подбородок начинает жить отдельной от всего лица жизнью.
Н-да, не вовремя я заявилась. У Дуси подбородок готов объявить самостийность, выкинуть оранжевый флаг и всей массой уйти в НАТО, зарабатывать на вставную челюсть.
– Чего приехала? – нашлепывая на лицо жидкий крем, пробасила Колбасова. – Случилось что?
– Ага. Случилось.
– Ну так иди на кухню. Ставь чайник.
На кухне Дуся оборудовала «уголок откровений». Стокилограммовая журналистка редко выбиралась в гости и отчаявшихся подруг предпочитала выслушивать в непосредственной близости от очага и холодильника, забитого белками под завязку.
Я наполнила чайник водой, поставила его на плиту и, подойдя к окну, посмотрела на улицу, полную солнечного света, яркой листвы и пыли. Идиллическая картина летнего дня радостных эмоций не вызывала. Я снова погружалась в черную меланхолию и испытывала чисто страусиное желание засунуть голову в песок. Спрятаться, забыться и, быть может, задохнуться в теплой пыли.
– Эй, ты что? Совсем расклеилась? – Добродушный басок Дианы вернул меня к действительности, я села на табурет, принимавший на себя столько задниц огорченных Дусиных подруг, и рассказала ей все, все, все с самого начала, без прикрас и без утайки. (Умолчала только о контрразведке и полковнике Огурцове.) В отношении чужих секретов Дуся – могила. Проверено и подтверждено.