Спалив папиросу в три затяжки, он немного успокоился и направился в представительство русского пароходного общества, чтобы узнать свежие новости. Проходя через Галату, Всеслав, не обращая внимания ни на стены древних строений, ни на изматывающую душу и тело жару, ускорил шаг. Какие там чудеса архитектуры! Какое там солнце! Стоит хоть чуть-чуть замедлить ход, как из сотен магазинов, киосков, лавчонок или из-за открытых прилавков к тебе тут же потянутся жадные руки, и ты сразу попадешь в щупальца спрута профессиональных зазывателей. И песнями сирен станут слова «Купи-купи!» И это еще не считая нищих: как профессиональных попрошаек, стремящихся сунуться прямо под ноги, так и обыкновенных бедолаг, выброшенных жизнью даже не на обочину, а где-то на уровень древней, еще византийской постройки, канализации.
Пробираясь сквозь толпу, Арсенин вполголоса сетовал, что наслаждаться видами древнего города всего лучше из портшеза, окруженного плотным строем преданных аскеров. Но полагаться приходилось лишь на свои ноги, и капитан, ни разу не остановившись, дабы сравнить деревянный мост Махмудов с железным мостом султанши Валиде или же полюбоваться на постройки Топ-Хане, скорым шагом прошел до европейского квартала.
Миновав здание Австрийского Ллойда, он обогнул громаду Оттоманского банка, чей вид и впрямь больше напоминал готовый к бою бастион, чем заводь золотых запасов и русло денежных потоков. Радуясь, что хотя бы здесь нет вездесущих нищих, Всеслав вышел на квадратную площадь, на другом конце которой возвышался трехэтажный дом из красного кирпича, увенчанный тремя флагами.
Вздохнув с облегчением (про обратную дорогу в порт он предпочел до времени не вспоминать), Арсенин решил отметить окончание пути глотком холодной воды. Подозвав мальчишку-торговца, он протянул водоносу монету в пять курушей[26] и принял от сорванца белую с голубеньким цветочком фаянсовую пиалу с отколотым краем, полную живительной влаги из ручья Али-бей-су.
Утолив жажду и немного освежившись, капитан уже собрался перейти площадь, когда откуда-то сбоку донесся удивленно-радостный возглас:
– Всеслав Романович! Вы ли это? Глазам своим не верю…
Обернувшись, Арсенин увидел, как от французского банка, направляясь к нему, переходит дорогу смутно знакомый мужчина лет пятидесяти, может, немного моложе. Крепко сложенный, ростом не менее двух аршин семи вершков, в щегольском светло-коричневом, в крупную клетку партикулярном платье с орденской ленточкой на лацкане пиджака.
Всмотревшись в загорелое и обветренное лицо, капитан вспомнил, где и когда ему доводилось видеть эти прищуренные в вечной усмешке карие глаза над коротким, с легкой горбинкой носом.