– Кристофер! Проснись! – Рука продолжала трясти его.
Пробудившись, он увидел Филиппа и с облегчением вспомнил, где находится. Он спал в гамаке, подвешенном на палубе. Солнце светило ему в лицо. Сощурившись, он выпрыгнул из гамака:
– Как непристойно так долго спать! Что же ты меня раньше не разбудил?
– Тебе нужно было отдохнуть. Я велел твоим людям не трогать тебя. – Заботливый голос Филиппа успокаивал его, как благовонная мазь кровоточащую рану. – Расскажи мне свой сон, Кристофер.
Кит прикрыл глаза, но кошмарное сновидение заволокло его сознание. Сдавило горло, как в детстве отцовская рука.
– Когда я был маленьким, я… Мама принесла мне подарок. Был мой день рождения, пять лет. Я любил играть с мамой, но отец считал это слабостью. Он верил в строгую дисциплину и говорил что мама не умеет воспитывать во мне страх Божий. Я был еще неразумен и думал отстоять игрушку, ослушаться его, сказать ему, что не хочу делать уроки, а хочу играть и быть с мамой, которая любит меня…
Образ матери вспыхнул в памяти, как факел, Кит ясно увидел ее улыбку. А как она смеялась когда он обыгрывал ее в бадминтон! Он ощутил е руку на своем плече и вдруг почувствовал на плече другую ласковую руку, открыл глаза и увидел синие глаза Филиппа.
– Кажется, мое непослушание оказалось последней каплей. Отец послал меня в Оксфорд вместе со старшим братом, а когда я вернулся в Лалуорт матери там не было. Он отправил ее в другие имения по каким-то бессмысленным делам. Теперь я понимаю, что он сделал это специально, чтобы ограничить ее влияние на меня. Отец воспитывал детей с помощью равнодушных слуг, выполняющих его волю. Иногда я пытаюсь вспомнить, как я любил ее в детстве, но не могу.
Филипп страдальчески поморщился. Кит с любопытством наблюдал за ним.
– Ужасно, правда? Жаль, что ты меня раньше не разбудил. Нельзя лентяйничать на своем же корабле.
– Ты и не лентяйничаешь. Я уже позавтракал, – сказал Филипп, поднимаясь за ним. – Тебе оставили горячую пищу. Ничего особенного, но кок все же старался. Когда поешь, мы поговорим с тобой.
Кит на палубе ожидал, что Розалинда вот-вот выйдет из капитанской кабины. Но она, как назло, не появлялась. Он вздрогнул, вспомнив первый сон. Все неправда – он никогда не полюбит женщину так, как он любил мать. Как это больно… Как он доверял ей, обожал ее. А она исчезла.
И в далеком Оксфорде Кит выплакивался по ночам, ненавидя отца и ненавидя ее… Вдруг он вспомнил слова отца: «В тебе слишком много страсти, Кристофер Говард. Я научу тебя усмирять ее». За отлынивание от уроков Кита запирали в комнате, за верховую прогулку без позволения сажали на хлеб и воду.