Он спустился по лесенке и пошел проверить запас воды, которой оставалось крайне мало. Через час Розалинда закончила занятие с Райтманом, доведя его до умственного изнеможения, и вышла на палубу проветриться. Господи, как хочется пить! Сейчас кормчий – Филипп. Она знала, что Кит и Филипп по очереди сменяют моряков у руля. Пройдясь по палубе, она прошла к рулю.
– Доброе утро, госпожа Розалинда. У вас все в порядке?
Филипп всегда говорил с ней безупречно вежливо, и она улыбнулась ему в ответ.
– Да, но стакан воды не помешал бы.
– Да, никому бы не помешал. – Он облизал сухие губы. – Я предпочитаю думать и говорить о чем-нибудь другом. Как ваши уроки с молодым матросом?
– С логикой у него неплохо, – нехотя сказала она. – Но образования слишком мало. Он с трудом удерживает карандаш в руке и едва умеет считать. Мне приходится ему все объяснять.
Филипп взглянул на нее сочувственно:
– Да, нелегкая задача учить других, моя милая. Почти столь же трудно, как самому учиться впервые. Иногда тщетно ищешь доступное объяснение, а ученик все равно не понимает. Я-то хорошо знаю подобные случаи. И устаешь от этого, как от физического труда. Зато как приятно видеть уважение в глазах учеников.
Розалинда кивнула. Филипп, казалось, понимал ее, в отличие от Кита, который отчитывал за нетерпимость и неуважение к ученику.
– А вы скучаете по своему кораблю? – спросила она, дабы переменить тему. – Вы же капитан, адмирал флота.
– Нам должно учиться принимать то, что происходит в нашей жизни.
Розалинда вздрогнула:
– Это так трудно!
– Не тебе одной. А что тебе трудно принять?
Розалинда помолчала, чувствуя себя виноватой, потом прошептала:
– Замужество.
– Почему? – мягко спросил он. – Кит любит тебя.
Она удивленно взглянула на него. Сегодня он выглядел моложе и беззаботнее, без черной накидки и маски, в белой рубашке, с седой гривой.
– Вы же говорите это, чтобы утешить меня и защитить его. Не надо. Он не умеет любить и не изменится.
– Жизнь меняет людей.
– Как она изменила вас? – Он зачем-то опустил руку в карман, и она уловила терпкий аромат – аромат пряностей под подушкой у Кита, и коснулась щеки Филиппа: – Простите меня.
– За что? – Его синие глаза смотрели на нее с удивлением, словно вызывая на откровенный разговор.
– За все, что было в вашей жизни.
– В моей жизни до сих пор много всего. И главное – я нужен моему принцу.
– Если бы только я умела принимать жизнь, как вы… Я хотела бы быть, как вы. – Она взглянула на него с восхищением.
– А я… Я хотел бы быть на тридцать лет моложе.
Он проговорил это с такой тоской, что слез подступили к ее глазам. Несмотря на все свое мужество, этот человек оплакивал годы, проведенные в разлуке с любимой. И только Роз знала об этом. Слеза катилась по ее щеке, Филипп протянул руку, и слезинка упала на его перчатку, расползаясь темным пятном по коже, и другая слеза последовала за ней. Как он растрогал ее одной фразой! Обхватив руль одной рукой, Филипп стянул перчатку и нежно вытер ей слезы платком.