Марина так гордилась собой, когда задумала швырнуть бумаги ему в лицо, крикнуть этому гордому князю, что ей ничего не надо от него. Гордость даже вытеснила обиду от того, как небрежно он пригласил ее на Сицилию, и отчаянное нежелание видеть его снова. Предвкушение поддерживало ее всю дорогу, помогало держаться, когда она увидела Пьетро, высидеть эту встречу. Марина думала о том, что еще немного, и она будет свободна как птица и с легкой душой полетит навстречу новой жизни без боли. И если ее сердечные раны еще не зарубцевались, растравлять их еще сильнее она не станет.
Так она думала. А теперь ее план сдулся, как воздушный шарик. Вместо того чтобы уйти отсюда как можно скорее, она все глубже увязала в осложнениях. Почему-то ее бунт не ускорил процесс, а вдохнул в голову Пьетро идею реанимировать их брак, от которого Марина так стремилась вырваться. Неужели он, правда, этого хочет?
– Время вышло, – сказал Пьетро и сделал шаг к ней, покрывая крошечное расстояние, разделявшее их.
– Я не… – начала Марина, но Пьетро молча покачал головой и положил палец на ее губы.
– Слишком поздно. Не нужно ничего говорить: твое молчание все сказало за тебя.
– Нет, – простонала Марина и сразу же пожалела о том, что открыла рот: ее губы и язык скользнули по гладкой коже его ладони.
Солоноватый вкус взметнул такой ураган воспоминаний, что Марина покачнулась. Она вспомнила, как целовала его, как их тела переплетались, как они не могли насытиться друг другом, сколько бы ни длились их ласки.
– Нет, – эхом, так не похожим на ее интонацию, откликнулся Пьетро.
Он взял ее за подбородок и поднял ее голову. Теперь можно было оставить последнюю надежду скрыть от него ее реакцию. Он видел ее заалевшие щеки, заблестевшие глаза, чувствовал шальное биение пульса.
– Ты так и не можешь заставить себя сказать это вслух, поэтому я сделаю это за тебя. Я хочу тебя. Ты хочешь меня. Глупо дольше тратить наше время.
И прежде чем Марина набрала воздуха в грудь, чтобы хоть что-нибудь ответить ему, Пьетро наклонился к ней и накрыл ее губы своими.
Глупо было отнекиваться от чувств, охвативших Марину, когда горячие губы прижались к ее губам. Обманывать себя она больше не хотела. События просто должны были развиться именно в этом направлении. Едва войдя в комнату, Марина поняла это, как и то, что годы не охладили ее влечения к Пьетро. Она убедила себя, что готова к любой атаке, а теперь оказалось, что она всего лишь в очередной раз наврала себе.
Инстинкт самосохранения отказал ей. Она не могла избавиться от ощущения счастья и покоя, охватившего ее, едва Пьетро обнял и поцеловал ее. Все воспоминания, которые она так старательно запрятывала поглубже, начали потихоньку вылезать на свет.