Барбара сняла шляпу. Протягивая ее Джейн, она подумала: какая хорошая женщина, только грустная, но это и понятно, ее постигло такое горе.
– С огромным сожалением услышала о вашей потере, миссис Радлет. Примите мои соболезнования.
– Благодарю вас. Это действительно большая потеря: мой муж был хорошим человеком. Но, как он сам всегда говорил, Бог дал, Бог взял. – Джейн помолчала и тихо добавила: – Мне так не хватает его.
– Я понимаю вас.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, затем Джейн резко отвернулась и занялась своими делами, продолжая разговаривать с Барбарой.
– Присядьте у огня. – Джейн указала на высокий деревянный стул и повторила: – Констанция будет очень рада вас видеть. Если бы я знала, что вы приедете, то развела бы огонь в гостиной. – Она бросила взгляд на дверь. – Да где же она? Пойду позову. – Женщина с улыбкой кивнула Барбаре и вышла из кухни.
Барбара огляделась. Вокруг все сверкало чистотой. Но, как и на улице, здесь было как-то пустынно. Такое ощущение создавал не только каменный пол, покрытый всего двумя небольшими ковриками, даже не стены – просто здесь как бы не хватало красок. И хотя окна украшали белые кружевные занавески, а стулья – цветные подушки, казалось, что над всем этим доминирует огромная черная плита. Взгляд Барбары резко метнулся к двери, которая рывком распахнулась. В дверях стояла Констанция.
Сестры бросились друг другу навстречу и крепко обнялись. Ни одна из них не произнесла ни слова, тело Констанции содрогалось от всхлипываний.
Они разомкнули объятья только тогда, когда на кухне появилась Джейн с младенцем на руках.
– А вот и наш маленький.
Барбара повернулась посмотреть на закутанного в пеленки малыша. Она молча разглядывала его почти минуту. Ребенок выглядел вовсе не так, как она ожидала. Волосики – необыкновенно светлые, глаза голубые. На Дональда не похож ни капли. Правда, Барбара знала, что у многих новорожденных поначалу бывают голубые глаза, а потом их цвет меняется, да и цвет волос тоже.
– Он похож на маму, будет такой же светленький, – улыбнулась Джейн.
Барбара, почувствовав легкую дрожь, оторвала взгляд от ребенка и перевела его на сестру. А что, если у него будут не просто светлые волосы, как у Констанции, а золотистые, цвета соломы, как у Мэтью, и это позже станет совершенно очевидным?
– Как там Анна и дядя Томас? – спросила Конни.
– Анна поправляется с каждым днем, хотя все еще слаба. Но ты же знаешь Анну, – вздохнула Барбара, – если уж она решила, что полностью выздоровеет, так оно и будет.
– А дядя?
– Дядя есть дядя. Похоже, он пересмотрел свои взгляды на жизнь, стал таким резвым. Сам ходит на прогулки, никто его не заставляет.