— Да, сэр, около восьми.
— Вы, кажется, говорили, точно в восемь?
— Нет, с такой точностью сказать не могу.
— Гм! Стало быть, человек, проходивший мимо данного места в восемь часов вечера, наверняка должен был встретить убийцу?
— Весьма возможно.
— Благодарю вас. Пока это все. Я говорю — пока…
— Черт возьми, да он, кажется, расставляет западню нашему Арчи, — заметил Фергюсон.
— Похоже на то, — ответил Хэм Сэндвич. — Мне это не нравится.
Тем временем Стильман, глядя прямо в глаза Холмса, сказал:
— Я сам проходил там в половине девятого, или нет, около девяти.
— В самом деле? Это интересно, очень интересно! Может быть, вы встретились с убийцей?
— Нет, я никого не видел.
— Гм! В таком случае, извините, я не понимаю, зачем вам угодно было сообщить об этом.
— Пока я не стану объяснять причину, по которой я так поступил. Я говорю — пока. — Арчи помолчал немного и продолжил: — Убийцы я не встретил, но напал на его след. Уверен, что он находится в этой комнате, и попрошу всех пройти по очереди передо мной, вот тут, где посветлее, чтобы я мог видеть ваши ноги.
Все охотно исполнили это требование и стали гуськом проходить перед Арчи, который, прикрыв глаза рукой от прямого света, делал вид, что вглядывается в их ноги. Холмс смотрел на эту процедуру, делая вид, что с трудом удерживается от смеха. Пятьдесят человек прошли без всякого результата, шестьдесят, семьдесят… Попытка начинала казаться нелепой.
— Должно быть, убийц маловато сегодня в вашем обществе, — иронично проговорил знаменитый гость.
Аудитория вознаградила его за это замечание искренним смехом. Еще десять или двенадцать кандидатов в обвиняемые прошли — или скорее протанцевали — мимо Арчи с такими ужимками, которые заставили смеяться окружающих. Наконец, Стильман поднял руку и сказал:
— Вот убийца!
— Фетлок Джонс! — воскликнула толпа, сразу разразившись множеством разнообразных замечаний, вызванных неожиданным заявление Арчи.
В самый разгар шумных пересудов Шерлок Холмс махнул рукой и попросил внимания. Авторитет великого имени был еще, по-видимому, силен — все немедленно повиновались.
— Это слишком серьезное обвинение, — сказал Холмс. — Не забудьте, что дело идет о жизни, и о жизни человека невинного, стоящего выше всяких подозрений! Я вам сейчас докажу это; обратите внимание, как легко мне будет разрушить построенный на наших глазах карточный домик. Слушайте, друзья мои! Я вчера ни на одну минуту не терял из виду того парня, которого теперь обвиняют!
Это заявление произвело на присутствующих небывалый эффект. Все взгляды с суровым упреком обратились на Стильмана, но он не растерялся, а, напротив, словно даже повеселел.