В доме тоже не было слышно никакого движения. Она закрылась в своей комнате, явно радуясь тому, что ей удалось напугать меня.
Счастлива ли я? Удовлетворена ли своим новоиспеченным браком? Наверное, все невесты в первое время испытывают сомнения, так что не стоит приходить в отчаяние от едва заметного неприятного привкуса в наших с Гленном отношениях? В них теперь чувствовалась какая-то странная холодность, словно снежная зима, лишила его веселой беспечности и уверенности в себе, которые раньше распространялись на все, включая и меня.
Мне не хотелось задумываться об этом, но взгляды, которые Гленн иногда бросал на меня, просто замораживали. Странно, но такие мысли приходили мне в голову только в его отсутствие. Когда же он был рядом, то заполнял собой все: комнату, дом, мои мысли и сердце. Я могла думать только о том, как безумно и нежно люблю своего мужа и как мне будет плохо, если он оставит меня. Я боялась этого не потому, что он давал повод предполагать, что собирается поступить так. Об этом не было и речи! Но когда появилась она, все изменилось, и именно это пугало меня. Я не понимала, в чем дело, и, чтобы успокоить себя, прибегала к воспоминаниям о нескольких последних восхитительных неделях, круто изменивших мою жизнь.
Сидя у камина, я закрыла глаза и попыталась во всех деталях припомнить день, когда Гленн появился в музее, где я работала, тем самым триумфально войдя в мою жизнь.
Мой отец, доктор Джон Блейк, был самым знаменитым университетским профессором-историком в Калифорнии. Его научные труды упоминались во всех справочниках, и каждая библиотека считала своим долгом включить их в свой фонд. Он привил интерес к истории и мне, но у меня он проявлялся несколько иначе.
Отца интересовали главным образом люди: мотивы их поступков, ошибки, победы и поражения, — то есть все, что можно было проанализировать с современной точки зрения. Я тоже интересовалась историческими личностями, но по-другому. Меня больше привлекали вопросы истории искусства: картины и скульптуры, которые создавали эти мужчины и женщины, жившие в прошлые столетия.
Я выросла в солнечной и теплой Южной Каролине, но Нью-Йорк всегда был для меня Меккой. Поэтому после смерти отца я упаковала вещи и с согласия матери отправилась на Восток, надеясь найти работу в музее, о которой всегда мечтала. Холодные зимы и самостоятельная жизнь немного пугали меня, но я знала, что должна это сделать. Мать, которая когда-то была знаменитой Бернардиной Бьернсон, одной из великих пловчих своего времени, теперь стала просто старушкой и жила со своей обожаемой младшей сестрой в городке, где я выросла, так что я могла за нее не волноваться.