— Натан, — произнесла я, — поговорим об этом в другой раз, ладно? А сейчас я хочу…
— Но, мам, если Даниэль получит…
— Натан, заткнись и слушай. — Вот вам и весь прощальный разговор. Теперь Натан будет вспоминать, что среди моих последних слов, обращенных к нему, было "заткнись".
Набрав в легкие воздуха, я скороговоркой выложила Натану, куда еду, и продиктовала адрес.
Натан, похоже, трепетно внимал каждому моему слову.
— Конечно, мам, я понял, но…
Я собралась немедленно повесить трубку, но передумала: а вдруг невероятное все же случится?
— Я люблю тебя, Натан, — сказала я. — Поговорим позже, сынок.
Заключительная фраза Натана была не из тех, которые с умилением вспоминают в День матери.
— Знаешь, мам, если тебе неудобно возиться с наличными, то и чек сойдет…
Какая мать не прольет слезу, услышав такое от нежного и любящего сына!
Дом Шарлотты Аккерсен походил на свою хозяйку — чистенький, аккуратненький, не бросающийся в глаза. Обычная коробка, выкрашенная в ненавязчивый бежевый цвет, стояла на ухоженной, недавно подстриженной лужайке; бежевые ставни, бежевая крыша и бежевая входная дверь. Если бы этот дом продавался, а я его рекламировала, то обязательно вставила бы в газетное объявление: "Не пройдите мимо вашей удачи!" — заглавными буквами.
И возможно, налепила бы такое же объявление на сам дом — а вдруг покупатели его в упор не увидят!
Аккерсены жили в районе для состоятельных людей (доходы их соседей колебались от 100 000 до 125 000 долларов), в быстро разраставшемся пригороде под названием Джефферсонтаун, что в двадцати минутах езды от "Кв. футов Андорфера". Так что у меня было время подумать, пока я добиралась туда.
Когда я затормозила у дома Шарлотты, то уже почти решила не заходить внутрь. С кем я, в конце концов, имею дело? С предполагаемой убийцей. Той, что убивает людей. А люди — это тот вид, к которому я с полным правом могу и себя причислить. Поэтому не безопаснее ли просто поведать злым копам о моих находках, и пусть сами разбираются?
Если, конечно, они поверят хотя бы одному моему слову. Было бы немного унизительно в ответ на откровенность услышать издевательский смех. Копы могут даже предположить, что я готова прицепиться к чему угодно, лишь бы только обелить себя. Мол, уже дошла до того, что называет день рождения уликой. Или еще хуже: не придет ли им в голову, что я намеренно солгала Эфраиму Кроссу и дала ему дату рождения Шарлотты, ибо с самого начала планировала убийство?
Опять же, не исключено, что дата рождения Шарлотты случайно совпала с суммой, оставленной Кроссом. Совпадение маловероятное, но тем не менее возможное.