Следующую часть дня Рина провозилась с Антошкой. Первым делом она отвезла его к Казимиру Аркадьевичу, который всегда считался их семейным врачом. В свое время он лечил Рину от кори, Сергея — от переломов, маму — от гастрита, а бабушку — от ревматизма.
Казимир Аркадьевич был старинным приятелем отца Рины Алексея Михайловича. В пятидесятые годы они оба учились в медицинском институте, а потом несколько лет набирались опыта, практикуя в глубинке: Казимир Аркадьевич лечил «ухо-горло-нос», а Алексей Михайлович вырезал аппендициты. Оба они были энергичны и талантливы, и у обоих были грандиозные планы. Однако к славе они пошли разными путями.
Когда поднаторевшие в своем медицинском деле молодые врачи снова вернулись в Москву, Алексей Михайлович начал работать хирургом в большой городской больнице и одновременно писать диссертацию. Быстро завоевав репутацию классного специалиста, он уже через пару лет перебрался в Кремлевку и с тех пор навсегда был занесен в список избранных.
Алексей Михайлович был довольно красивым мужчиной, а еще высоким, широкоплечим и немного вальяжным. Он слыл человеком суровым, но справедливым, с ним многие водили дружбу — одним он нравился просто по-человечески, другие же пытались затесаться к нему в друзья на всякий случай. Знаменитый хирург был натурой энергичной, страстной, а потому увлекающейся. Порой у него случались бурные романы, но все они были несерьезны и непродолжительны. Вера Николаевна знала о его изменах, но называла их увлечениями и смотрела на них сквозь пальцы. Когда Анна Викентьевна недоумевала по этому поводу, ее подруга лишь улыбалась и поясняла: «У нас с Лешей не совпадают темпераменты, зато совпадают души».
Алексей Михайлович совершенно внезапно умер от сердечного приступа, когда ему не было еще и шестидесяти.
Казимир же Аркадьевич всю жизнь проработал в Филатовской больнице, получил от своих юных пациентов кличку Айболит и по сей день, даже выйдя на пенсию, продолжал давать мудрые докторские советы. К нему домой Рина всегда возила дочку, к нему же в этот раз отправилась за консультацией вместе с Антошкой.
Малыш явно чувствовал себя неважно, а потому всю дорогу плакал и капризничал. Но Казимиру Аркадьевичу не составило труда найти с ним общий язык. Когда доктор накладывал новую повязку, Антошка уже с выражением декламировал ему стих про бедную киску, которой не дают украсть сосиску.
— Ох, уморил, брат, — глубоким басом смеялся Казимир Аркадьевич. — Надо же — бедная киска! Наверное, толстая и прожорливая? Ты с ней лично не знаком?