— Нет. Но надо замять скандал, который вы вызвали, — сказал Августус. — Я разговаривал об этом с магистратами. Либо вы сейчас подписываете заявление чести, признаваясь, что «преувеличили» обвинения, которые могли бы быть выдвинуты против славного управляющего Хаггинса…
Муир показал на документ и чернильный прибор на столе около колокольчика.
— И тогда вы одна понесете справедливое наказание за ложь. Либо вы отказываетесь подписывать, и я отправлю вас в соседний зал суда. Судьи готовы растерзать вас на части. Вас, но только не одну!
Муир сделал знак Хаггинсу, и тот протянул ему документ.
Муир начал читать:
— Вместе с вами понесут наказание капитаны Петерон и Истланд, доктор Ли, сэр Александер, господа Эско, Дурстан, Качлейв, Этеридж, Дойли, Клемур, Релф, Брайлесфорд, Карач, Пуллен, Дженкинс, Дин, Мобрей, Бейкер, Виндхам, Бонд, Пауэр, а также дамы Пауэлл, Шоу и Уоррен.[9] Поверьте мне, если вы принесете их в жертву, ваши друзья пожалеют, что доверились вам.
— В любом случае я погибла, — сказала Шеннон.
— Да, в любом случае. У моего милосердия есть пределы.
Хаггинс был на седьмом небе.
— И каким же, по вашему мнению, должно быть «справедливое» наказание?
— Такое, какое поможет мне навсегда забыть о вас. Мсье Хаггинс, вы должны проследить, чтобы после возвращения во Флит Шеннон Глэсби была помещена в одиночную камеру на срок, который мы назовем… неопределенным.
Суровый вердикт удивил даже Хаггинса. Во Флит заключенные никогда не проводили в подвале больше месяца.
— Я не убиваю вас, Шеннон, я стираю вас с поверхности земли. Я делаю то, что должен был сделать уже давно, если бы не проявил слабость. Вот вы и оказались на равных с презренной Трейси. Она под кровлей, вы под землей…
Шеннон и бровью не повела. Она не опустила глаз.
— Я могу понять, что вы ожесточились против меня, — сказала она. — Но, бросая меня в одиночную камеру, вы наносите удар не только мне, но и моему сыну, который останется без матери.
— К этому ребенку имеете отношение вы одна, — заворчал Муир. — Он хуже, чем узурпатор на этой земле. Он ошибка. Ваша ошибка.
— Он ваш сын!
— Не говорите мне об этом мальчишке! — гнул свое Муир. — Он ничего не значит для меня и никогда не будет значить. Это ваш крест. И несите его без меня.
— Тогда вы просто ничтожество…
— Замолчи, дерзкая! — вмешался Хаггинс.
— Возможно, Монро были не так уж и неправы, — оросила Шеннон в лицо Муиру. — У вас нет сердца.
— К сожалению, есть. И оно билось. Однажды.
Шеннон подошла к большому столу и, охваченная яростью, подписала документ, который объявлял ее единственной виновной в составлении петиции, направленной против Хаггинсов.