— Какого она вероисповедания? — раздался вопрос.
— Праведная католичка. Хорошая христианка. Обученная вами, она станет примерной квакершей.
— Но Оглеторп! Ваше слово!.. — протестовал отец Фрост.
— Оглеторп далеко, — сказал капитан, как отрезал. — Он во Франции вместе со своими проблемами. У меня же свои проблемы. Никто не заплатил мне за проезд этих двоих. По морским законам они находятся в полном моем распоряжении. Кто станет отрицать мое право быть хозяином моего корабля и находящихся на его борту людей?
Лили бросала на Гарри взгляды, полные отчаяния. Гарри сжал кулаки.
— Что бы вы там ни говорили, — с угрозой произнес он, — никто нас не разлучит!
Капитан пожал плечами:
— Прекрати болтать ерунду. Иначе я отведу тебя на корабль, брошу в трюм и высажу в твоей проклятой Ирландии!
Глядя на судовладельца Джеймса Уэста, капитан добавил:
— Я полагаю, что супруга этого простофили стоит, по меньшей мере, столько же, сколько и новая прочная мачта для моего «Фэамонта», как вы считаете?
Уэст понял, что имел в виду капитан, и тут же поддержал его:
— У капитана есть право!
Трое мужчин — канатчик из Бристоля, владелец кирпичной печи из Франкфорда и скототорговец из Виргинии — приняли участие в торгах, желая заполучить Лили для себя или своих сыновей.
Гарри кипел от ярости. Лили плакала.
Собравшиеся в таверне безучастно наблюдали за продажей молодой женщины, словно речь шла о продаже кирпича или древесины для бочек. Капитан был счастлив, что ему удалось продать Лили за девятнадцать фунтов в виде бочки рома!
Но вдруг раздался отчетливый звон. Все смолкли.
На стол, прямо перед Джеймсом Карпентером, упала монета достоинством в одну гинею.
Золотая монета с изображением Вильгельма III Английского и Марии II крутилась на ребре, сверкая при дневном свете, лихорадочно описывая все новые круги, а затем, затихнув, упала на столешницу.
Все собравшиеся в таверне молчали, завороженные блеском этой монеты, стоимость которой составляла тридцать фунтов стерлингов.
Гарри решительно подошел к Джеймсу Карпентеру:
— Я с лихвой плачу за свой проезд и проезд моей жены на «Фэамонте». Так что мы больше не являемся его собственностью. Извольте приказать капитану, чтобы он отпустил мою супругу, мсье.
Гарри не был квакером, но он знал, что и в таверне, и в публичном доме, в Дублине или в Филадельфии, действуют неписаные правила. И главное правило гласило: если ты хочешь, чтобы тебя услышали, надо обращаться к самому сильному.
Карпентер схватил гинею. Немного подумав, он улыбнулся и сказал капитану:
— У вас было право, но этот юноша заявил о своих правах. Отпустите его жену.