Он резко схватил письмо своего сына.
— Вы с ума сошли, вы оба? Брат и сестра! В моем доме!
Августус расстегнул воротник:
— По церковным законам адюльтер наказывается так же, как и кровосмесительная связь! И если об этой мерзости станет известно!..
— Монсеньор, — поспешила ответить Шеннон, готовая упасть на колени, — умоляю вас, поверьте: я никогда не побуждала Вальтера становиться на этот путь. Никогда! Ваш сын очень… безрассудный.
— Если вы не разделяете его чувств и если вы говорили ему об этом, почему он продолжает вам писать?
Шеннон опустила голову:
— Увы, я вынуждена повторить: не найдется менее рассудительного человека, чем он. Я люблю его, это правда, но только как брата.
— Кровосмесительная связь! В моем доме! Мне говорили, что море должно утешить его во вдовстве! После стольких лет, неважно как, но Вальтер должен найти себе супругу, достойную его положения. И обеспечить продолжение рода Муиров. А не…
Августус скомкал любовное послание.
— Если я узнаю, что вы тем или иным образом разжигали эту страсть, я сделаю так, что вы пожалеете, что родились на свет! Исчезните!
Объятая ужасом Шеннон выбежала из кабинета.
Августус с трудом вновь обрел спокойствие. Он злился не только на безрассудного Вальтера, но и на нежелательные последствия присутствия этой нищенки Шеннон в его доме. Одиночество Августуса было нарушено. Но все же он надеялся, что у Шеннон хватит деликатности больше никогда не попадаться ему на глаза.
Каждое утро Августус совершал прогулку, либо пешком, если погода позволяла, либо в карете. Он любил осматривать руины Мелроуза или Келсо.
Однажды, на двенадцатый день своего пребывания в Драйбурге, измученный, невыспавшийся Муир не выдержал тряски по плохой дороге, которая вела в аббатство, и приказал кучеру повернуть назад.
Едва вернувшись в поместье, Муир услышал звуки музыки. Он вошел в гостиную и увидел, что молоденькая Шеннон играет на его клавесине.
Муир взорвался:
— Кто позволил вам дотрагиваться до моего инструмента? Я нуждаюсь в тишине и спокойствии! Разве это так трудно понять? Вы надоедаете мне! Ваше присутствие вызывает у меня раздражение. Вы должны сгорать от стыда! Немедленно исчезните!
Несчастная Шеннон пыталась произнести какие-то слова в свое оправдание, клялась, что играет лишь тогда, когда его нет в поместье, что предпочла бы умереть, чем доставлять ему неприятности, что она сожалеет…
И вновь Шеннон пришлось спасаться бегством.
Вечером Муир вновь дал волю своему раздражению. Ему не понравился суп из угрей. Кухарка, на которую посыпался град упреков, переложила вину на «мадемуазель Шеннон», которая продиктовала ей рецепт любимого блюда хозяина.