- Тиль, кто?! - не дождавшись ответа, удивился Элиар. - Неужели Шир?!
- Нет, я, - тихо прошелестело от фонтана, и оба Владыки, сильно вздрогнув, стремительно обернулись: Белка появилась так тихо, что ее присутствия никто даже не ощутил. Словно призрак, она прошла сквозь хваленую защиту Чертогов, бесшумно просочилась сквозь дворцовую охрану. Не потревожив ни листика, ни веточки, ни нити защитного заклятия, скользнула внутрь и, прекрасно зная дорогу, безошибочно отыскала тех, к кому так упорно вела свой небольшой отряд. А теперь сидела на мраморном бортике фонтана и невесело смотрела на Владык.
Она была все в той же чешуйчатой броне, краешек которой выглядывал из-под накинутой на плечи куртки. С деревянными ножнами в одной руке. Очень спокойная. Маленькая, хрупкая и какая-то печальная.
Элиар, резко поменявшись в лице, машинально качнулся навстречу.
- Белка...
- Не надо, Эл, - устало сказала Гончая, поднимаясь. - Знаю, что ты очень сожалеешь и готов все исправить. Винишь себя и постоянно ищешь решение. Твоя аура стала слабее за эти годы. Ты многое тратишь на Портал. Он вас обоих истощает и вынуждает беречь перстни. Он причиняет тебе такую же боль, как и мне. Я вижу это. А также знаю то, что ты никогда не обманул бы меня, если бы знал...
Светлый заметно побледнел, отчего темные круги у него под глазами стали гораздо отчетливее. Сжал зубы, виновато опустил голову, однако Белка только грустно улыбнулась.
- Забудь. Я не сержусь больше, иначе наша встреча закончилась бы также, как и двенадцать лет назад...
Эльф машинально коснулся пальцами щеки, где, как ему казалось, еще горел след от хлесткой пощечины.
- Но я ценю то, что ты каждый день делаешь для Таррэна. Силы, которые ты отдаешь ему без остатка. Вечную слабость - цену за его возможное возвращение. И постоянную боль, которую ты тоже все время носишь в себе. Я знаю, как это трудно, Эл. И понимаю, что значит для тебя потеря побратима.
- Прости меня, Бел...
- Я же сказала: не надо. Это уже ничего не изменит.
Владыка Тирраэль, словно очнувшись, быстро подошел. Какое-то время смотрел на нее горящими глазами, словно боялся, что его оттолкнут или даже ударят, а потом вдруг опустился на одно колено и порывисто прижался лбом к ее животу. Каким-то простым, до боли знакомым, совершенно детским жестом, который было трудно даже предполагать.
- Мама... мы очень виноваты... прости... пожалуйста, прости! Я не хотел, чтобы так вышло! Никто не хотел! Мама!!!
И столько боли было в его голосе, столько отчаяния, невысказанного раскаяния, что даже Шир стыдливо отвел глаза: не привык он видеть своего мудрого и всезнающего Владыку таким... измученным. Кажется, Тир тоже устал от безысходности и постоянного разочарования. Кажется, тоже иногда нуждается в чьей-то помощи. Кажется, его сводит с ума чувство вины и непроходящее ощущение страшной ошибки. И, кажется, он совсем не был готов к таким ужасающим последствиям.