Аня понимала, что ждать уже не имеет смысла. Случившееся там, за этой белой снежной пеленой, непоправимо.
Он не может отсутствовать так долго. Он должен был вернуться еще полтора часа назад.
Или… или… нет, об этом думать не хотелось.
Аня села на лавочку и пощупала спрятанный под одежду пистолет. Ну что ж, хоть есть чем защитить себя.
Затем она вынула из кармана калединский сотовый телефон, тот самый, с которого они звонили домой Дамиру, посмотрела на дисплей и снова спрятала в карман.
«Позвони мне, позвони. Позвони мне ради бога!!!»
Слова полузабытой песенки из юности заходили в мозгу, и она поспешила вмять их на самое дно памяти, как только что вмяла в снег окурок.
Она только подумала об этом, как за спиной раздался скрип. Она не успела повернуться – сильные руки обхватили ее голову и прижали к лицу что-то тошнотворное, от одного вдоха в ее голове помутилось, заклубилась дурнота – и она провалилась в небытие.
* * *
– Очухалась, жаба. Ну-ка, щелкни ее, Армен.
Аня смутно почувствовала, как ее щеку, сначала правую, потом левую, начинает жечь, а потом – с некоторым опозданием – до нее дошло: ее бьют по щекам. Раз, два. Да, здорово ее отключили.
– Чиво ми с нэй возымся, Чингиз? – прозвучал грубый голос. Другой, почти без акцента, отозвался:
– Андроник сказал, пока что в расход не пускать. А тебе лишь бы подушегубствовать, Армен.
Андроник!
Аня открыла глаза и попыталась было приподняться, но горячая тошнота подступила к горлу.
– Ща блэванет, падла, – раскатился жирный бас Армена. – А, Чингиз?
– А ты че стоишь? Хватай ее, а то потом…
Аня почувствовала, как сильные руки хватают ее и тащат, а тошнота отступила, Аню выдернули из-под льющейся из крана струи холодной воды.
Плывущее пространство кувырнулось, завилось штопором, и Аня, упав на пол и больно ударившись, открыла глаза. И увидела прямо перед собой стену, криво оклеенную старенькими выцветшими обоями, лоскуты которых свешивались там и сям, до странности напоминая чешую не до конца почищенной рыбы.
Она приподнялась, мокрые волосы упали ей на лицо, и как-то все сразу прояснилось. Остались только боль в голове и омерзительный сладковатый привкус во рту.
– Очухалась!
Аня медленно обернулась на слова: в комнате было двое черноволосых мужчин. А у окна, возле батареи… Аня прищурилась, словно не веря своим глазам.
– Алешка?!
Но это был уже не Алешка. Потому что невозможно было узнать в человеке, лежащем на полу в луже крови, того полного сил и энергии красавца, каким уходил от нее Каледин три часа назад. Лицо его превратилось в сплошной кровоподтек, глаз не было видно за распухшими веками.