– Ваа-а-адик! Твою мать… Ва-а…
И тут сбоку скрежетнул неистовый визг тормозов, а потом застрекотали сухие автоматные очереди.
– Ва-адик!!!
Дамир рванулся из машины, Алексей, чувствуя, как наливаются предательской слабостью ноги, последовал его примеру. Возле него буквально из асфальта выросли несколько фигур, и Алексей вскинул «каштан», чтобы стрелять, и уже нажал было на курок, но тут его сильно толкнули в спину, он упал грудью на бордюр и почувствовал, как вдавились и жалобно хрустнули ребра.
Палец конвульсивно вжался в курок до упора, и очередь ушла сначала в заплывшее белым киселем небо, а потом раскроила чье-то черноусое горбоносое лицо, выросшее над Калединым.
Алексей, пытаясь прийти в себя и скоординироваться, перевернулся, вскинул глаза и тут же получил такой удар прямо по голове, что ему показалось: белое саратовское небо, безжалостно зажатое крышами домов, заострилось холодными клинками звезд, и эти клинки, звеня и переливаясь, вонзились ему в череп.
И тут полыхнуло.
Жуткая раздирающая боль полоснула Алексея по вискам и глазным яблокам. И он, прежде чем потерять сознание, увидел все сначала, все, что мгновение назад произошло: вывалившегося из салона джипа Дамира, прикрывающего голову руками, словно надеясь, что эти руки закроют его от пуль. Но он тут же попал под ураганный автоматный огонь и, переломившись, рухнул на землю.
Над трупом Вадима вырос тот самый высокий усатый гибэдэдэшник и, вынув из форменной куртки пистолет «ТТ» с навинченным на него глушителем, произвел контрольный выстрел в голову водителя.
А потом вдруг сквозь снежинки, которые то фонтанировали, как белая кровь из перерезанной артерии, а то вдруг останавливали свое безумное движение, сквозь эту бешеную круговерть проступили два темных крыла, а между ними – белое, бескровное лицо Ани с двумя черными провалами вместо глаз…
Бабочки. Белые бабочки октября. Опаленные снегопадом.
Анечка. Опале…
Алексей рванулся, протянул скрюченные пальцы, чтобы найти, достать, коснуться этих темных крыл, но лицо Ани страшно искривилось, алый рот разодрался в беззвучном крике, и из него вырвалось пламя.
И – белые бабочки завороженно полетели прямо в огонь и падали, падали крохотными угольками.
И тогда Алексей понял, что он умер.