Убить.
Она чувствовала это даже тогда, когда улыбнулась толстой администраторше, выдавшей ей халат. Потом накинула его на плечи, поднялась на второй этаж и проследовала по длинному коридору в палату, где лежал Каледин.
Его положили в отдельном – коммерческом – номере. У Алексея хватило на это денег, хотя полученные у Дамира пятьдесят тысяч долларов забрали люди Андроника.
Когда Аня вошла к Алексею, она увидела Романа Эмильевича Каминского с Настей. Настя сидела в уголке и старалась не смотреть на распростертый на кровати полутруп, перебинтованный так, что он походил на мумию. Роман Эмильевич же, напротив, смотрел прямо на то, что именовалось лицом Каледина, и говорил спокойным, холодным, с сочувствующими дежурными нотками голосом:
– Я же просил тебя, Алексей, поберечься. Но ты меня, как всегда, не послушал. Теперь на твое лечение уйдет много денег и времени. Конечно, ничего страшного в этом нет, но тем не менее ты поставил меня в весьма неловкое положение. Впрочем, я зря заговорил об этом. Извини.
– Здравствуйте, Роман Эмильевич, – сказал Аня входя.
Он окинул ее быстрым взглядом и кивнул:
– Добрый день, Анечка. Хотя, конечно, назвать его добрым довольно затруднительно, но всегда стоит надеяться на лучшее.
– Да-да, на лучшее, – прощебетала из угла Настя и уткнулась в какой-то толстый дамский журнал.
– Аня, можно попросить вас в коридор? Я хотел бы коротко переговорить с вами.
– Я пришла к Алеше… – растерянно начала Аня, но Каминский взял ее за локоть и мягко, но уверенно подтолкнул к двери с безукоризненно вежливыми словами:
– К сожалению, Анечка, я не располагаю временем. Простите мою настойчивость, но моя просьба продиктована насущной необходимостью.
Они сели в кресла в пустынном коридоре.
– Я хотел бы просить вас позаботиться об Алексее то время, пока он лежит в больнице. Завтра утром мы с ребятами из моего ночного клуба вылетаем в Москву.
Аня открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Каминский чуть повысил голос и продолжал:
– Вы понимаете, что состояние его здоровья не позволяет ему работать. Да, боюсь, и никогда не позволит.
– Что? – тихо спросила Аня. – То есть… вы оставляете его тут, валяться в этой занюханной больнице, хотя у вас есть возможность лечить его в Москве?
Роман Эмильевич обозначил на лице вежливую улыбку и произнес:
– Видите ли, Аня. Я могу вложить деньги в его лечение, только будучи совершенно уверенным, что они окупятся. А так… – он развел руками и продолжил: – Так у меня нет подобной уверенности. Более того, я склонен думать, что Алексей не сможет больше работать. Никогда. Вот что я, собственно, хотел вам сказать. Ведь у вас с ним серьезно, не так ли?