Денис выскочил вслед за ним. Заорал:
— Ма-ма-а!
Дверь лаборатории на башне распахнулась. Мама взглянула на Григория Ивановича, на Дениса, скатилась по винтовым лестницам на мосток, побежала к берегу.
— Что с тобой? Что с тобой? — побледнев, спросила она.
— Отравился, Елена Владимировна. Дело серьезное. Дельфин дал ему какую-то рыбу. Рыбой сначала кошку уворованную накормили. Потом Маслюков с дружками ели. Денис тоже ел. Кошка сдыхает.
— Да как же ты?.. Да как же ты?.. Я тебя учила: не знаешь рыбу — не ешь!
— Успокойтесь. Сейчас Маслюков с касторкой придет… А ты, Динька, давай на берег…
Они подхватили Дениса под руки, повели к берегу. Ноги отказывали Денису. По песку его волокли волоком. Мама и Григорий Иванович усадили его.
Маслюков, Славка, Ленька, Петька уже бежали к ним.
— Выпили мы касторку, Григорий Иванович! Выпили! — с расстояния кричал Маслюков. Лицо его было не то, чтобы успокоившимся, но надежда не умереть уже была в лице. — Спасибо тебе, Григорий Иванович. Не то бы концы б отдали.
— Каюк бы нам, — подтвердил Славка.
— И видели б нас с Петькой не босыми, а в белых тапочках, — все еще бледный, но уже робко улыбаясь, сказал Петька.
— Давайте касторку! — перебил их Григорий Иванович.
Шарага, как споткнувшись, остановилась. Динька взглянул на руки Маслюкова, одним взглядом скользнул по рукам остальных, — руки пусты.
— А… а… а… мы всю выпили… Т-ты, Григорий Иванович, сказал: «Маслюков! Касторка в аптеке. Беги туда и назад». Мы выпили. И… назад.
— Всю-у-у? — потянул удивленно Григорий Иванович.
— Всю.
— А — ему? А мальчишке?
— Григорий Иванович… Ты сказал — я сделал… Ты про мальчика не говорил… — неуверенно возразил Маслюков.
— Как вы могли? Как вы могли всю выпить? — задохнулась мама.
— Маслюков? Ты — человек? — спросил Григорий Иванович и уставился на Маслюкова. — Нет, ты не человек!
Иголочки побежали по спине Дениса. Он осознал: смерть неминуема. Взглянул на маму, понимая, что видит ее в последний раз. Мама была в легоньком сарафанчике. Волосы у нее золотистые, тонкие, подняты над ушами, завернуты в узел. Пока Динька был жив, он любил заглядывать в ее глаза, светлые, ласковые, как море летом.
— Пульс! — вскричал Григорий Иванович, державший Дениса за руку. — Пульс пропадает. Елена Владимировна! Аптека на улице Водопьянова, недалеко. Мне с моим сердцем гору не одолеть. Беги, голубушка, быстрей беги!
Ужас дохнул из глаз мамы. Мама метнулась к Денису. Взмахнула растерянно руками. Отшатнулась. Взмолилась:
— Динька! Не умирай! Голубчик ты мой! Сынуленька! Сынок! Кровинушка дорогая! Ты умрешь — я умру. На кого мы папу нашего оставим? Он вернется с полетов, а мы умерли.