От этих мыслей Гель так тоскливо стало, что захотелось отдаться первому встречному. Да хотя бы этому нескладному парнишке Лантису… Э нет! Гель взяла ложку, вытерла о рукав. Скальды не умеют держать язык за зубами. А Гель желает вкусить приятной неги, но слава Ирсы ей не нужна.
– Что я могу? Как?! Как заслужить твое прощение, о прекрасная Гель?
Поклонник уже в печенках. Есть мешает – жадно, чавкая, проливая на юбку жирный навар. Что б такое придумать, как избавиться от надоедливого скальда?
– Лантис, друг мой, ты вчера пил вино, а я… я вина не пила. Но мне очень хочется вина, Лантис. Это же несправедливо, когда одни пьют, а другие – нет? Принеси мне вина, Лантис, и я тебе прощу.
– А можно я вечером, я на крышу тогда и…
– Сейчас, Лантис, сейчас.
– Вечером, как вчера… с Эриком мы… и дракон…
– Лантис, ты меня слышал?! Действуй! – Волосы на голове Гель превратились в длинных черных змей, которые зашипели, дружно уставившись на скальда. Как-то само собой получилось, не сдержалась, и потому настроение у Гель окончательно испортилось.
Лантис попятился к выходу из столовой, уверяя, что вскорости добудет вино, уж он расстарается, расшибется в отбивную, но добудет!
Легкими поглаживаниями Гель принялась успокаивать волосы. Ее растревоженные косы извивались и, выскальзывая из пальцев, норовили ужалить. И пусть, чего уж.
Родной яд перевертню не страшен.
* * *
Лантис чуть ли не подпрыгивал от радости. Как же, сама Гель обратила на него внимание! Даже имя запомнила! А значит, надо вымолить прощение. Вдруг чего и обломится от щедрот прекрасной охотницы?
Кстати, прощение за что, за какой такой проступок? А так ли это важно? Раз она желает испить хмельного – скальд найдет ей вина, лучше которого нет во всем Мидгарде. Обязательно найдет!
Вот только есть одна проблема: как выйти из Университета?
Охотницу-то наружу выпускают регулярно – и под надзором, и одну. Потому что нельзя научить ее ловить зайцев и бить куропаток в четырех стенах. Для перевертня нужны простор и добыча. И берсерков каждое утро выгоняют на пробежку вокруг Университета. Даже шутов иногда, согласовав с мэрией, выводят на рынок, дабы проверить их навыки на толпе. А скальды… Скальдов держат взаперти. Все равно их искусство могут оценить лишь благородные люди, а графья и конунги по рынкам не шастают, репу не покупают. Лизоблюдов тоже в город не пускают, просить Эрика сбегать прикупить кувшинчик, смысла нет.
Что делать, а?
Берсерки! Те самые, с которыми вчера пил. Как же их звали-то? Одного Хессе, а второго…
Как звали второго, Лантис так и не вспомнил. Он сбежал по лестнице, морщась от боли в голове. Попойка у вльв закончилась не очень-то хорошо, веселью помешали. Заявился декан берсерков, тупой, мощный мужичара с непроизносимым именем и улыбкой, навсегда стертой ударом пернача. Декан проревел что-то невразумительное и удалился. Невразумительное – это для Лантиса, ибо берсерки поняли начальство с полурыка и очень расстроились, затем быстро оделись – мол, им пора. За нарушение режима Хессе и товарищу грозило дежурство вне очереди у центральных ворот Университета.