Это было еще хуже, чем с отцом, потому что она никогда не ощущала по-настоящему отцовской любви. Отец никогда не проявлял к ней особого внимания, не выказывал заботы и нежности. Временами отец брал ее куда-нибудь с собой, просто для того, чтобы продемонстрировать остальным, что у него есть семья, дочь. Но когда эта задача была выполнена, отец снова передавал ее на попечение сначала няни, потом гувернантки, а когда она подросла, отправил в школу-интернат.
Но Тони… Она поверила в него. Она восприняла его, как чародея, который способен превратить ее в совершенно другое существо – существо, способное радоваться жизни и наслаждаться каждым мгновением. Конечно, все это чушь, бессмыслица. Он всего лишь мужчина. Мужчина, который забыл ее, бросил ее.
Разумом Линда понимала, что ее отношения с отцом и отношения с Тони совсем не одно и то же. Но все же невольно сравнивала. Оба эти человека, оба мужчины – отец и возлюбленный – заставляли ее страдать.
Нет, она не доставит Энтони Каллахэну такой радости – увидеть ее страдания. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, Линда распрямила плечи и холодно спросила:
– Что тебе нужно, Тони?
Он стоял перед ней, покачиваясь на пятках и засунув руки в карманы. Лицо его стало серьезным.
– Видишь ли, – начал он. – Я еще не решил, какую выбрать тактику: жесткую или мягкую.
– Тактику чего?
– Беседы.
– Мы с тобой никогда не беседовали, – возразила Линда. – Мы всегда спорили.
– Но зато какие это были споры! – Он снова улыбнулся краешком рта. – Господи, мне так не хватает этого. Мне не хватает тебя, Линда.
Долго же ты ждал, чтобы сказать об этом, подумала Линда, но промолчала.
– Пожалуй, тактика будет жесткой, – заявил Тони.
– И что это значит?
Он сделал неожиданно быстрое движение – не свойственное его мягким манерам. Так быстро он действовал на памяти Линды только однажды – когда бросился под предназначенную ей пулю. Линда не успела моргнуть глазом, как щелчок наручников соединил ее правое запястье с левой рукой Тони.
И теперь этот Тони спокойно смотрел на нее, и на его лице играла озорная улыбка.
Линда попыталась поднять закованную руку. Рука Тони синхронно поднялась следом.
– Ты что, совсем рехнулся? – возмутилась она.
– Ты же сама все время твердила, что я чокнутый.
– Это не смешно, Тони, – прошептала она, чувствуя, как к горлу подступает комок.
– Прости, – сказал он с искренним раскаянием в голосе. – Я просто хотел быть уверен, что ты меня выслушаешь до конца.
– Освободи меня. Немедленно.
– Не могу, даже если бы захотел. Разве ты не заметила? Ведь это наши наручники. Те самые, от которых ты не взяла ключей.