– Угу, – промычал он.
Он обхватил ладонями ее талию, потом наклонился и поцеловал в шею. Линда задрожала и оцепенела. Она ненавидела его и ненавидела себя. Его – за то, что заставил ее поверить ему. Заставил хотеть его. И себя – за то, что оказалась такой доверчивой.
– Нервничаешь? – спросил Тони.
– Немного.
– Мы не будем спешить, – сказал он.
Боже, как хорошо у него это получается. Линда закрыла глаза, позволив себе в последний раз поддаться обаянию его голоса. Как бы то ни было, она должна доиграть эту пьесу до конца.
Она повернулась, высвободившись из его объятий, и протянула ему бутылку. Умудрилась даже улыбнуться при этом. Тони отхлебнул из горлышка. Линда оценила количество проглоченного им пива и немного успокоилась. Ждать осталось недолго.
Наверное, ей следует отвести его в постель, решила Линда. Будет хуже, если он почувствует одурманивающее действие лекарства прямо здесь, на кухне. Он может что-то заподозрить, а Линде ни к чему лишние проблемы. Если же он будет в этот момент лежать в постели, то просто заснет, и это будет вполне естественно.
Она успеет выполнить свою работу и смыться отсюда. Со временем она вытравит из своей памяти образ этого человека, смоет с тела прикосновения его рук и губ, забудет о его притворной доброте и заботливости. Она сумеет справиться с этим. Ведь забывала же она многое из того, что происходило с ней в эти годы. Забывала, на какие задания ее посылали и какие приказы ей отдавали. Забывала звуки, образы и запахи, которые могли бы преследовать обычного человека всю жизнь. Она оставляла в памяти только то, что могло ей пригодиться в ее работе, а все остальное, все лишнее, ненужное закапывала глубоко-глубоко.
Линда подняла голову и увидела, что Тони смотрит на нее с подозрением.
– Тебя что-то тревожит, – сказал он.
– Просто я немного волнуюсь.
Она сделала глубокий вдох. Да, ей есть из-за чего волноваться. То, что сделал с ней Тони, – худшее из предательств. Будь ситуация другой, она признала бы его право на обман. В конце концов, она сама постоянно занимается обманом – по приказу, выполняя свой долг. Но его притворная забота и нежность затронули в ней такие глубокие струны, что теперь она чувствует себя оскорбленной. Гнев и ярость жгли ей душу и требовали выхода.
Линде хотелось закричать, ей хотелось высказать Тони все, что она о нем думает, потребовать объяснений. Но она понимала, насколько это было бы нелепо. Ему плевать на ее чувства. Как же было глупо с ее стороны поверить ему.
Она подняла на него глаза, мечтая только о том, чтобы все это поскорее кончилось.