Алексей вышел на Красную площадь.
У входа в мавзолей стояли часовые. Их фигуры казались массивными, словно высеченными из зеленоватого мрамора.
На кремлевских башнях горели алые звезды. Звонили куранты… История шла своим путем, и часы неизменным боем как бы отмечали ее неуклонные шаги.
Пройдя до храма Василия Блаженного, Алексей остановился. Ему не хотелось уходить с площади. Уж очень хорошо было на его душе, и мысли как бы поднимали его все выше, уносили к будущему. Оно рисовалось Алексею в самом радужном и лучезарном виде.
И как всякий человек, проходящий мимо Кремля, Алексей остановился, переведя стесненное необыкновенными чувствами дыхание, огляделся. Рядом с ним стояли люди — военные и штатские — и тоже смотрели на Кремль.
На лицах людей было одинаковое выражение и думали они, повидимому, о том же, о чем думал Алексей — о великой силе справедливости, о том, что правое дело непобедимо.
В областной город, с которым у Алексея были связаны воспоминания о первых днях войны, он приехал под вечер и тотчас же позвонил в обком партии. Ему ответили незнакомые люди. Но это ничуть не охладило нетерпения Алексея. Он в тот же вечер встретился с секретарем обкома, представился ему, а наутро уже выехал на бывшую новостройку.
Утро выдалось прозрачное, тихое, какие бывают только в августе. Машина подпрыгивала на вывороченных камнях шоссе.
По обеим его сторонам громоздились еще не убранные немецкие танки, орудия, разбитые самолеты, шестиствольные минометы.
Алексей поехал в Вороничи. Еще издали он увидел разбитый павильон вокзала, черные провалы окон. Велев остановить машину, Алексей вылез из нее, пошел по пустырю, где раньше лежали новенькие рельсы станционных путей. Теперь здесь всюду рос высокий бурьян, вокруг не было ни души. Пусто, тишина! Что же тут восстанавливать? Ведь все надо строить заново, все начинать сначала!
Обломки рельсов, остовы сгоревших вагонов валялись под откосом. Запах ржавчины, пересиливая горечь увядающей травы, стоял в теплом воздухе.
Машина быстро домчала Алексея к мосту, взорванному когда-то Шматковым.
Он готов был задохнуться от какого-то еще неизведанного, потрясшего все его существо чувства, когда увидел знакомый берег, уродливые, обломки мостовой фермы, торчавшие из неподвижной темносиней воды…
Он оставил машину внизу, на лесной дороге, взобрался на бугор и долго сидел на нем, глядя вниз на ферму.
Перед ним вновь проносилось все, что пережил он тогда, в то грозное, страшное воскресенье.
Алексей сошел вниз и вдруг услыхал за деревьями людские голоса.
Он обрадованно окликнул: