- Что произошло?
- Ваш друг, понимаете, он мертвый. Уже больше недели.
- Что?! Каким образом?!
- Его убили, - затараторила я. - И почти меня убили, но телепорт в перстне Арта спас, правда, сам Арт...
Но Анхайлиг уже не слушал, кажется, он даже зубами заскрипел, и я осеклась: никогда я не видела у магистра такого страшного лица. Потемневшие глаза, совершенно нечеловеческие,
полыхали такой яростью, что захотелось бежать куда подальше.
Похоже, остальные, даже Савелий, были такого же мнения, вот только бежать нам было некуда.
- Значит, говоришь, телепорт перебросил тебя к Родрику? - обманчиво спокойным голосом уточнил Анхайлиг.
- Да, - я быстро кивнула.
- Давно это было?
- Дня четыре назад.
- Значит, убийца практически восстановил силы.
- Визул его зовут, - вспомнила я.
- Братство Света, - процедил магистр. - Что ж, не удивительно. Не зря они в последнее время активность проявляли.
- Да что тут у вас творится? - не выдержал Род. - При мне Братство тише воды ниже травы сидело!
- Да-а, - протянул Тарий. - При тебе уж точно.
- Демон вас всех задери, - выругался Анхайлиг. - Ну почему, почему ни один год в этой
Академии не может пройти спокойно?! - он резко выдохнул и продолжил уже спокойнее: -
Савелий, раз уж этот оболтус тут, выдели ему комнату, ночь на дворе, все-таки. А ты, Тень, со мной пойдешь, и я хочу слышать, как погиб Дамиан. Во всех подробностях.
Савелий кивнул, и они вместе с Родом и Тарием поспешили скрыться из вида. Я же с унылым вздохом и тайной завистью к ушедшим поплелась за магистром.
Пока мы шли по коридорам Центрального корпуса, я вспоминала и расписывала, как выглядели церемониальные кинжалы, в каком состоянии было тело убитого архимага, сколько светлых вышло за Визулом из портала...
- Ладно, я понял, что наши светлые братья задумали что-то глобальное, - магистр устало помассировал виски. - Судя по твоему рассказу, Дамиана убили в момент начала битвы на
Плато, потому его смерть никто из нас и не ощутил. В любом случае, будем готовиться к... -
Анхайлиг осекся и нахмурился. - Что за демон?
- Что? - не поняла я.
И в этот момент Академия содрогнулась.
Кошмары мучили его уже несколько дней. Образ матери и чувство вины, предательства,
невыполненного слова не уходили, доводя Грегори до исступления. Иногда, правда, где-то глубоко в душе возникал робкий вопрос - почему все так внезапно навалилось? Возникал, и тут же исчезал под новым всплеском болезненных воспоминаний.
Грегори побледнел, осунулся, перестал общаться с друзьями. Впрочем, те почти все разъехались, а на вопросы немногих оставшихся он невнятно мямлил, что просто переутомился после экзаменов. А минут десять назад странность его поведения отметил и Грабовский,