— Значит, ты надолго.
— Да, — согласился он, и годы вдруг пропастью разверзлись между ними.
На его лицо легла тень, и Кьяри обернулся к Николь, словно пытаясь заглянуть в глаза девушки.
— Я не хочу, чтобы это кончалось, Николь. Я помню свои слова, но между нами родилось особое чувство. Если я уйду…
— Ты должен. Слишком многое поставлено на карту.
— Слабое утешение.
— Ты забрал мое сердце, любимый. Что еще я могу тебе подарить?
— Обязательство?
— Боже, мне впервые так тяжело с той поры, как я покидала своего ненаглядного, чтобы поехать на два месяца в летний лагерь. Мне тогда было одиннадцать. Я думала, что умру.
— И что же дальше?
— Когда я вернулась, все изменилось. Мы по-прежнему нравились друг другу, но прежнее трепетное чувство улетучилось.
— Все течет, все меняется.
— Правильно. Ты сам учил меня этому, Бен. — Она вдруг вспомнила строчку из любимой дедушкиной книжки, которую он читал малышке Никки перед сном. — Как это вдруг ни с того ни с сего ты стал так молод, а я — так стара; Тебе впрыснули гены Толмача-младенца?
— Все к лучшему в этом лучшем из миров. Он наклонился и легонько поцеловал ее в губы, и сердце Николь екнуло: протекающий между ними ток так же силен и губителен, как и вначале. Николь изо всех сил прижала его к себе в неистовом, страстном объятии, сводящем на нет их неуклюжий разговор.
Они не размыкали рук, пока не прозвучала музыкальная заставка, предшествующая объявлению.
— Внимание, — женский голос как две капли воды был похож на голос компьютера «Лунного Рапитранса», — приготовиться персоналу звездолета «Первопроходец». Просьба собраться у выхода номер один для вылета в восемнадцать ноль-ноль по усредненному лунному времени. Текущее время семнадцать ноль-ноль УЛВ. Комиссара Бенджамина Кьяри и старшего лейтенанта Николь Ши ждут у выхода номер один.
Прозвучала вторая заставка, и голос завел на сей раз по-французски:
— Faites attention, faites attention, mesdames et messieurs…
Эта литания прозвучит на всех распространенных языках Земли, а когда окончится — объявят полную готовность.
У зала для особо важных персон их остановил мурлыкающий оклик. Шаврин в блистательных официальных одеяниях. За ней генерал Кэнфилд, совещающаяся с послом Кимандре, и двумя голограммами, в которых Николь распознала американского президента и советского генсека, вышедших на связь с Земли. Подумав, сколько стоит подобное свидание, Николь округлила глаза.
Шаврин поздоровалась, ласково прикоснувшись к Николь. Внимательно выслушав инопланетянку, комиссар перевел:
— Шаврин извиняется, что не смогла навестить вас, и надеется, что вы поймете и простите ее. Она надеется, что вы, Николь, понимаете, почему она так поступила… со мной. Теперь, когда миссия ее завершена, она готова предложить собственную жизнь в искупление. Это называется алах'н'ин — цена крови.