Я вижу это так: хорошие условия на начальных этапах жизни ведут к ощущению безопасности, а ощущение безопасности ведет к самоконтролю, и когда самоконтроль становится фактом, навязанная безопасность становится оскорбительной.
Говорят, что один ученый судья, рассматривая в суде дело, связанное с разводом родителей пятилетнего ребенка, сказал: «Дети в этом возрасте удивительно эластичны (быстро оправляются от неприятностей, имеют большой запас жизненных сил)». Не хочу критиковать данное высказывание, но позволительно обсудить вопрос: действительно ли пятилетние дети удивительно эластичны. Способность быстро восстанавливаться, как мне кажется, приходит лишь с возрастом и зрелостью, и можно высказать мнение, что в жизни ребенка не бывает периода, о котором можно было бы сказать, что в этом периоде ребенок эластичен. Эластичность означала бы, что мы ожидаем неизменную послушность ребенка без опасности для роста его личности и для становления и укрепления его характера.
Можно доказать, что в пятилетнем ребенке есть такие особенности, которые заставляют нас не ослаблять постоянной заботы о надежности окружения. Именно эти особенности я и хотел бы здесь обсудить.
Родители наблюдают за ростом своих детей и поражаются. Этот рост такой медленный, и в то же время все происходит мгновенно. В этом самое удивительное. Несколько недель назад беспомощный младенец; сегодня — ребенок уже ходит; а вот ему уже пять лет, а завтра он пойдет в школу. А еще несколько недель спустя он окунется в долгий «школьный труд».
Это очень любопытное противоречие. Время одновременно идет быстро и медленно. Или, если выразиться по-другому, когда родители рассматривают происходящее с точки зрения ребенка, время практически останавливается. Или оно только что началось и движется очень медленно. Идея вечности у каждого из нас связана с тем периодом младенчества, когда время еще не началось. Но как только мы переходим к взрослому восприятию, мы осознаем, что пять лет промелькнули мгновенно.
Любопытные последствия на отношения накладывает то, что помнят родители, и то, что помнит ребенок. Сами родители прекрасно помнят, что происходило месяц назад, но неожиданно обнаруживают, что их пятилетний ребенок не помнит недавнего посещения тети или появления щенка. Он помнит кое-что, даже очень давнее, особенно если об этом говорили, и использует семейную сагу так, словно она о ком-то другом, постороннем, о герое книги. Он больше осознает себя и настоящее время и при этом нередко забывает недавнее. У него теперь есть и прошлое, и в его сознании существуют полузабытые воспоминания. Его плюшевый мишка лежит в ящике шкафа, и он забыл, как необходим когда-то был ему этот мишка; лишь иногда он может снова испытать в нем необходимость.