– Так что у вас за дело, господа?
– Дело касается взятых вами заложников, – сообщил Лукин.
– И?.. – с нарочитым удивлением вскинул бровь усташский капитан.
– Это мирные жители. К ведению боевых действий они отношения не имеют. Вы должны их немедленно освободить.
Капитан скривил губы, заложил руки за спину. Прошелся вдоль Лукина с Миловым, поскрипывая половицами. Как бы невзначай выглянул в окно. Поморщился. Видимо, что-то обдумывал в уме. Потом повернулся, сделал резкий шаг вперед и, глядя прямо в глаза этим двум русским, заговорил быстро и горячо:
– Вы не понимаете обстановки, господа! У нас только что был бой с красными. Жители деревни оказывали им поддержку.
– Факты проверенные? – вставил реплику Милов.
Хорват поморщился:
– Есть, есть сведения.
– В таком случае, – продолжил разговор Лукин, – виновных должен установить суд. Данная территория пока что подконтрольна германскому командованию. Его законными представителями являемся мы. Вы передадите всех задержанных в наше распоряжение.
– То есть как это?…
Хорват явно опешил. Даже рот приоткрыл от неожиданности, так что усы из полоски под носом превратились в половинку окружности.
Лукин буравил собеседника взглядом. Тот перевел дух и, набрав воздуху в легкие, разразился тирадой:
– Это красная сволочь! У нас нет времени и возможности устраивать судебные процессы. По законам военного времени они должны быть казнены прямо на месте! Они враги нашего государства! И они будут казнены!
Стало понятно – перед ними фанатик. Трудный случай. Разговор об офицерской чести, на который уповал по дороге сюда Милов, можно и не начинать.
Лукин сделал шаг вперед. Произнес негромко, но с явной угрозой:
– Это женщины и дети – мирное население. Понимаете, де-ти! Вы в своем уме – детей трогать?! Мне плевать, красные они, белые или еще какие. И плевать, чьи они враги. Вы их отпустите немедленно.
– Произвола не будет, – надвинулся на усташа с другой стороны подполковник Милов. И, покачав головой, сурово добавил. – Почему-то среди заложников одни православные – вам это не кажется странным?
Капитан съежился и отступил назад к столу. Здесь и сейчас обстановка явно складывалась не в его пользу. Он уже очень жалел, что самоуверенно остался разговаривать с русскими наедине. Усташ попытался привести последний на его взгляд весьма весомый аргумент – произнес вызывающе:
– Среди них есть евреи и цыгане. Доподлинно установлено!
Милов только фыркнул:
– Ах, вот оно что…
Лукина услышанное просто вывело из себя. Подскочив к капитану, он резко схватил его одной рукой за отворот мундира и опрокинул спиной на стол, придавливая локтем другой руки горло: