Местная жительница сообщила, что группу ее односельчан усташи согнали в большой сарай за центральной площадью. Под замок заперли в основном женщин, детей и стариков. Якобы они сочувствовали и помогали красным партизанам. Возможно, попали к хорватам и таковые. Но в большинстве своем людей хватали без разбору, в основном сербов, но и не только. Под замок посадили несколько десятков человек. Территорию вокруг сарая с заложниками оцепили. Сегодня вечером на центральную площадь демонстративно завезли вязанки с хворостом. О намерениях усташей двух мнений быть не могло. Пьяные хорватские националисты, шатавшиеся по деревне, хвалились, что сожгут ненавистных сербов. Большинство оставшихся мирных жителей, бросив свои дома и имущество, подались в горы.
– Мы не можем это оставить просто так, – решительно заявил Лукин. Несколько секунд он подкручивал ус в раздумии, как лучше поступить. Потом распорядился:
– Два отделения со мной. Павел Ефремович, проводите меня к хорватскому командиру. Попробуем сначала поговорить по-хорошему…
К дому, где расположился штаб хорватского батальона, чины корпуса явились во всеоружии. Расположились вдоль улицы, перекрыв выходы из боковых переулков. Хорватский часовой засвистел в свисток. Минуту спустя явился разводящий.
– Доложи обо мне своему капитану, – по-немецки распорядился Лукин.
Своим солдатам Лукин с Миловым вполголоса приказали – в случае заварухи открывать по усташам огонь на поражение и с боем уходить из деревни через окраину, где располагалось третье отделение взвода. Для связи с оставшимися в месте их квартирования чинами был послан юнкер Юра Милов. Спустя пять минут Лукин с подполковником Миловым стояли в просторной деревенской горнице. В наполовину занавешенное окно Лукин увидел, что его первое отделение рассредоточилось по периметру двора между хорватских солдат. Навстречу им из-за стола поднялся средних лет черноволосый усташский капитан с прямым пробором и тонкой полоской усов на бледном лице. Офицер представился Лукину, слегка кивнув головой. С Миловым они уже имели разговор днем.
– Чем обязан, господа? – на хорошем русском языке задал вопрос хорват.
Лукин и Милов переглянулись.
– Слушаю вас, господин лейтенант, – указывая подбородком на погоны лейтенанта вермахта, что были на плечах у Лукина, произнес офицер. В его тоне просквозила едва заметная ирония. Уловив ее, Лукин отрекомендовался, специально четко выговаривая каждое слово:
– Штабс-капитан русской службы Лукин!
Хорват покивал и переспросил вежливо, но в то же время с нетерпеливыми нотками: