– Ну, и экстерьерчик у вас, – хихикала Оксана. Она и сама была не лучше одета – какой-то потасканный медвежонок – штаны мешком, из рукавов торчала вата. Девушка усердно запихивала под шапку сбившиеся волосы, стонала от брезгливости и отвращения, но, кажется, переставала дрожать.
– Проведем инвентаризацию, – предложил Туманов. – Что у нас осталось? Документы, деньги, телефоны...
– Какие, на хрен, телефоны, – огрызнулся Газарян. – Все на базе перед операцией изъяли, мы теперь как без рук в этой дыре.
– Но заграничные паспорта у нас имеются, – возразил Туманов. – Лично мне выдали – с убедительной норвежской визой.
– Да уж, – проворчала Оксана. – Это единственное, что предусмотрели сочинители этой так называемой операции... Кстати, как у нас насчет денег? Лично у меня пятьдесят тысяч рублей и никакой, на хрен, валюты.
– Джентльмены платят, – усмехнулся Газарян. – Долларов триста должно быть в паспорте. Ведь здесь не дикая страна, нет? В ней принимаются к обращению доллары?
– Почему бы и нет, – пожал плечами Туманов. – У меня, возможно, тоже несколько сотенных бумажек завалялось.
– Не пропадем, – обрадовалась Штурм. – А живой буду – рассчитаюсь.
Муть рассасывалась, пелена дождя потихоньку таяла. Неуверенный пунктир береговой полосы тонул в пелене, появлялся, снова тонул. И вот они прошли границу дождевого фронта – высохло стекло, растаяла мгла, показался берег в полной красе.
– Неплохо для начала, – вынесла вердикт Оксана.
До берега было мили полторы. Нещадно изрезанного – скалистого, заваленного камнями. В пустотах зеленели леса. А дальше поднимались горы – застывшие снежно-зеленые громады без резких перегибов. Небо над материком уже не было таким мрачным, как над морем. И ветер, кажется, поутих – не ревел, как зверь, просто дул. «Здравствуй, зимушка-зима», – настороженно подумал Туманов.
– Это дело надо отметить, – с заговорщицким видом сказала Оксана и извлекла из бездонного кармана фуфайки сосуд с этикеткой, тревожно напоминающий классическую «пол-литра». Сосуд на две трети был заполнен бесцветной жидкостью.
– Ну-ка дай, – насторожился Газарян и отобрал у девушки бутылку. Прищурившись, прочел надпись на этикетке: – «Охотничья», Мурманский завод крепких алкогольных напитков.
– Внизу нашла, в шкафчике, – объяснила Оксана.
– А трупов там не было? – проворчал Туманов. – Тех людей, что пили эту гадость?
– «И соломой пропахший мужик захлебнулся лихой самогонкой», – процитировал Есенина Газарян. – Хлопнешь такую – и досвидос.
– Трупов не было, – рассмеялась Оксана, – но если рассуждать логически, это вовсе не яд. Водку заперли в шкафчике, я его сломала. Из бутылки уже пили – значит, пить можно. Честно говоря, я уже отпила. Прошло пятнадцать минут – пока живая. А была бы я живая, кабы не выпила? – Оксана задумчиво посмотрела вдаль.