– Я вот смотрю, ты две ходки уже имеешь, а сейчас тебе за разбой еще десять дали, и выйдешь ты отсюда в сорок четыре года, почти что пятьдесят, и кому ты будешь нужен, а?
Тимраев пожал плечами в ответ на этот риторический вопрос. Он давно уже все понял и осознал; он психологически приготовился к этому сроку, насколько это возможно, так что слова «кума» совсем не вызвали у него удивления, а только раздражение, которое он умело скрыл.
Оперативник понял его состояние и почувствовал неудовлетворение. Пока он говорит стандартные фразы, а зэк так же стандартно отвечает.
Литвирук побарабанил пальцами по столу, затем опомнился и схватил ручку. Да, у этого чеченца, кажется, сильный характер. Другой бы с ходу понял, что имеет в виду оперативник. Тимраеву надо было сказать что-то вроде «А что тут теперь поделаешь…», на что Литвирук сразу бы ответил, что небольшая помощь оперчасти весьма бы способствовала облегчению «отсидки» и, возможно, досрочному освобождению, но Муса молчал, рассматривая полированный письменный стол, который был собран в рабочей зоне и подарен Литвируку на празднование годовщины колонии.
«Ладно, попробуем по-другому».
– Ну, присаживайся, что стоишь? – якобы спохватился Никита Петрович и указал на стул перед собой.
Муса еле заметно улыбнулся и, нагнув голову, шагнул вперед, но опытный оперативник уловил это мгновенное изменение лицевых мышц. И внезапно Литвирук разозлился. Сейчас Тимраев был хозяином положения, чувствовалось, что он ничего не боится и ничему не удивляется, а такие вещи в кабинете всесильного «кума» требуется пресекать немедленно. Время терять капитан не хотел, интуитивно понимая, что Тимраев опытный зэк и переиграть его вряд ли удастся. Никакие сложные психологические ходы здесь не помогут. Чеченец просчитает их в секунду. Ну что ж…
– Я тебе предлагаю сотрудничать со мной, – тихим и спокойным голосом начал «кум», дождавшись, когда заключенный сядет. Его голос и тон были предельно убедительны и не вызывали даже тени сомнения в том, что все случится так, как и говорит оперативник.
– Ты пойдешь в «семью» Мирзоева, это кавказцы, они тебя примут. Сейчас тот человек, который освещал мне деятельность Мирзоева, освободился, и я не знаю, что у них там творится. Это самая влиятельная группировка в зоне, и меня раздражает, что о ней нет информации. Ты мне дашь эту информацию, – он сделал ударение на слове «ты».
Во время этого монолога оперативник не отрывал взгляда от лица Тимраева, пытаясь предугадать его дальнейшие слова и поступки. Муса спокойно, не мигая, не выражая эмоций, смотрел прямо в лицо Никите Петровичу. Литвирука это слегка обеспокоило, и он сжал зубы, готовясь уже ко всему, даже к взрыву негодования и вероятным непредсказуемым поступкам заключенного. Возглас: «Да ты меня за «стукача» считаешь?» – произносился в этом кабинете часто и с самыми различными интонациями.