Аркадий Николаевич вдруг ощутил, что в нем накопилась обида на весь мир. Чего-то другого он ждал от окружающих людей, какого-то иного к себе отношения. А тут еще глупое народное поверье, что сорокалетие отмечать не принято, потому что цифра сорок ассоциируется с сорокадневными поминками по покойнику. Ну, поздравили на бегу, ну, позвонили двое. И все. Понимал же все, а все равно как-то обидно.
А еще этим летом вдруг как-то спонтанно собрались своим бывшим школьным классом. И тоже какое-то неудовлетворение. Тоже какой-то непонятный осадок. Сидел в сторонке, слушал, как однокашники вспоминают прошлое, рассказывают старым друзьям и подружкам о жизни, а он так и сидел особнячком. Нет, конечно, его тоже спрашивали, к нему тоже обращались, но как-то все это было не так.
А на работе? Аркадий Николаевич считал себя хорошим инженером, но многое мог бы продвинуть и сделать в качестве ведущего инженера, главного инженера проекта. Но на этих должностях сидели люди, которые недопонимали то, что было очевидным для Трушина, не видели того, что видел он. Разумеется, Аркадий Николаевич выдвигал свои предложения, не молчал, но всегда получалось как-то так, что его предложения чему-то не соответствуют, что они сырые, не укладываются в какую-то начальством рожденную концепцию.
Вот взять, к примеру… Трушин вспоминал своего знакомого, которого университетский товарищ уже несколько лет тащит за собой по карьерной лестнице. Вот это дружба, вот что значит учились вместе. А другая знакомая, которая столько лет уже держится возле одноклассницы, добившейся в жизни многого, в частности в бизнесе. Почему же на него – на Трушина – все старые знакомые, все приятели смотрят сквозь пальцы. С ним охотно общаются, с ним приветливы, но только тогда, когда он звонит или заходит к кому-то. Только вот самому Трушину обычно никто не звонит. Может, он сам виноват?
Дома тоже была неудовлетворенность. Вроде бы жену он любил, и она его любила, но как-то все у них было не так. Не так хотелось жить Трушину, не на то ориентироваться. И с дочерью не все в порядке, никак не удается «приставить ей свою голову». Аркадий Николаевич вот уже несколько месяцев ощущал себя одиноким человеком. Он не был одиноким, но таким себя ощущал.
В минуты, когда Трушин пытался работать над собой, разобраться в себе, он приходил к мысли, что в нем говорит просто неудовлетворенность своей жизнью, слишком много в нем было амбиций, желаний, слишком много высот манили его, но они так и остались недостигнутыми. Он оценивал себя гораздо выше того, как его оценила жизнь.