Эм Джи упорно не отводил глаз от шоссе.
— Вас принудили. Но стоит вам попросить кого-нибудь помочь мне, как вы тут же из жертвы превратитесь в соучастника.
Она повернулась так резко, что звякнули наручники.
— Почему вы думаете, что сможете до бесконечности морочить голову полиции? Ну хорошо, допустим, вы успеете раздобыть улики. И куда вы с ними пойдете? — жестко спросила она. — Вы и так живете взаймы.
— Там видно будет, — пробормотал он.
— Вы знаете, что я права. Полиция скоро раскусит трюк с Рино и вернется обратно. Как только вы высадите меня, они будут знать, что вы в городе. Какую дымовую завесу вы используете в следующий раз? Может быть, переоденетесь кришнаитом и через неделю после того, как спадет горячка, попробуете пробраться в аэропорт?
На этот раз Тобин не мог не улыбнуться.
— А что, неплохая идея! Как вы думаете, пойдет мне бритая голова?
Девушка раздраженно фыркнула.
— Не говорите глупостей. Один взгляд опытного человека, и вы загремите в тюрьму под фанфары. Примите помощь, Эм Джи. Примите, или я не выйду из машины.
Эм Джи не смог сдержать восхищенной улыбки.
— Браво, малышка! Вы собираетесь угрожать мне?
— Не называйте меня так.
Он бросил на нее удивленный взгляд, пораженный ее ледяным тоном. За этим что-то крылось.
— О'кей, — согласился он. — Извините.
Кэтлин сжалась. Тело ее сложилось пополам, словно из него вытащили пружину.
— Это… — Она покачала головой, с трудом подбирая слова. — Так называл меня папа. Много лет назад.
Эм Джи искоса глянул на девушку и замер, потрясенный выражением ее огромных светлых глаз. Он хорошо знал, что такое боль потери, и легко распознавал ее в других. Кэтлин пережила большое горе, ставшее привычным и родным, как старая мебель.
— Давно? — спросил он.
Она слегка пожала плечами.
— Очень давно. Когда он умер, мне было семь лет. Как говорит бабушка, самый ранимый возраст.
— Мне очень жаль. Он болел?
Тут у нее вырвался хриплый смешок.
— Не то слово. Он погиб. — Она умолкла и серьезно посмотрела на Эм Джи. В ее глазах читалось страдание. — По правде говоря, вы напоминаете его.
— Он что, тоже был копом? Она грустно улыбнулась.
— Нет, летчиком. Военно-морские силы. Его истребитель потерпел аварию при испытаниях.
Никогда у Эм Джи не было так скверно на душе. Он все понял раньше, чем девушка успела договорить. Надо было это вынести и заставить себя забыть услышанное. Иначе ему не выдержать. Слишком много для одного человека.
— А мама?
— Бабушка говорит, что она была очень ранимой для жены военного. В день его похорон она слегла и больше уже не поднялась. Не думаю, что бабушка когда-нибудь простит отца.