Тем не менее Кэтлин надменно вздернула подбородок.
— Ох, пожалуйста…
Теперь его глаза были совершенно спокойны. Совершенно.
— Я вас не разыгрываю, — сказал он, — Я один из тех, кому не суждено дожить до завтрашнего утра. Так оно и случится, если меня отправят в тюрьму штата. Один человек, которому я полностью доверяю, сообщил мне, что такой приказ уже отдан. — Обвиняемый пожал плечами. — Думаю, мне следует считать себя польщенным: за мою голову обещан миллион. А все потому, что у меня есть вещь, которая представляет кое для кого огромную опасность. Но я смогу добраться до нее только в том случае, если выйду отсюда под залог.
— Почему вы думаете, что на свободе будете в большей безопасности?
— Потому, что я знаю здешние закоулки лучше их. Помогите мне, мисс Эрроу. Дайте мне возможность добраться до этой штуковины.
— О которой вы мне так ничего и не скажете…
— Скажу, когда у меня в руках будут доказательства.
Она покачала головой.
— Ничего не выйдет. Не могу же я просто подойти к судье и сказать ему: «Ваша честь, у моего подзащитного были веские причины убить своего коллегу, но он не хочет о них говорить».
Его пальцы крепко сжали предплечье Кэтлин.
— Я покажу вам. Только вытащите меня отсюда. Пожалуйста.
Спокойный голос и простые слова Эм Джи сделали то, что было бы не под силу ни его отчаянию, ни старшему компаньону по фирме, ни всей судейской системе. Именно в эту минуту она поверила, что Тобин говорит правду.
Она уже не колебалась. Долгий Допрос убедил Кэтлин попробовать воспользоваться теми льготами, которые суд предоставляет обвиняемому.
Начался второй раунд допроса. И если бы временами у нее не бурчало в животе, она бы и не вспоминала о столь желанном десерте.
Единственное, чего по-настоящему хотелось Эм Джи, так это спать. С тех пор, как он видел самую обыкновенную кровать, прошла, наверное, целая вечность, — так и неудивительно было разучиться пользоваться одеялом. Он не мог вспомнить, когда в последний раз разрешал себе не оглядываться через плечо двадцать четыре часа в сутки.
А эти последние пять недель были еще хуже. До сих пор он держался только благодаря кофеину и колоссальным затратам нервной энергии. Он ничего не ел сорок восемь часов, не видел облюбованной им скамьи в парке семьдесят два часа, а позволить себе заснуть в камере было равносильно самоубийству. Никакие запоры не спасут убийцу полицейского, пусть даже он сам прежде был полицейским. Приговор человеку, делящему огромную камеру со множеством мелких торговцев и поставщиков наркотиков, уже вынесен.
Поэтому первое, о чем попросил Эм Джи после того, как в зале суда с него сняли наручники, были сигареты и чашка кофе с таким количеством сахара, что ее содержимое больше напоминало сироп. Добавочная энергия.