С ее губ рвался вопрос. Она готова была рискнуть всем и вызвать из подсознания воспоминания, которые наполняли кошмаром его сны. Сердце изнывало от желания сделать это. Кэтлин затаила дыхание.
Но ей не хватило смелости. Не хватило уверенности в себе. Она была слишком выбита из колеи, чтобы решиться на такое. Хотелось знать. Но задать вопрос было чересчур страшно.
Поэтому она предпочла вернуться к трапезе и в первый раз в жизни пожалела, что мало похожа на своего отца.
— «…В настоящее время поиски Тобина и его заложницы продолжаются. К этой работе подключилось ФБР, и захват террориста — вопрос ближайших часов».
Эм Джи попросил выключить звук и удовлетворенно кивнул.
— Они потеряли след.
Кэтлин подняла голову и недоуменно посмотрела на него.
— О чем вы говорите? Теперь они и ФБР привлекли…
— Это означает только одно: как и было задумано, они нашли машину. И сейчас ищут нас во всех аэропортах. Черт возьми, похоже, теперь каждая стюардесса будет носить в лифчике рацию.
Девушка взглянула на мрачное лицо диктора, а затем на Эм Джи.
— Возможно, вы правы.
Он изобразил самую бодрую из своих улыбок.
— Положитесь на меня. Услышанное заставило ее скорчить гримасу.
— О да. Все зашло слишком далеко…
Он должен был вести себя совершенно иначе. Но в эту минуту Эм Джи мог думать только об одном: как бы заставить ее распустить волосы. Он готов был поклясться, что с каждым мгновением пучок Кэтлин становился чуточку туже, словно она собиралась с силами, чтобы перейти в атаку.
Черт возьми, ему никак не удавалось выкинуть эту мысль из головы…
Неисправим. Вот что сказала бы об этом его мама. Честно говоря, она именно это и говорила. И не раз. Что ж, матушка Марджори Тобин, вы были правы.
— Чему вы улыбаетесь? — настороженно спросила Кэтлин.
— Вспоминаю бифштекс. Он буквально воскресил меня, — поспешил успокоить ее Эм Джи.
Однако это ее ничуть не смягчило.
— Ну на меня он так не подействовал. Я просто валюсь с ног.
— Вам ведь не удалось подремать днем. Не то что мне.
— В отличие от вас я не ранена. Может, стоит принять аспирин или еще что-нибудь?
— Да у меня ничего не болит.
— Черта с два не болит…
Эм Джи срочно стал придумывать, что бы такое сказать, лишь бы продолжить этот спор. Ее глаза сверкали, она очаровательно скрестила на груди руки, словно Тобин был несносным мальчишкой, а ей приходилось призывать на помощь все свое терпение, чтобы сладить с ним.
Эйфория выздоравливающего. Должно быть, все дело в этом. Обрадовался, что остался жив, что все части тела ему подчиняются. В противном случае легкомысленные мечтания привели бы его к полному изнеможению.