— Аполлион, — почти выдохнул он. — В его клане несколько таких, как Дермот. Он берет детей, молодых, но не особо умных, а затем отрезает им языки и обращает. Они являют собой хорошие горы мускул. Идти им больше некуда, говорить не могут, нормально писать тоже, поэтому мы знаем, что они не смогут предать нас.
Я думала, что была разъярена прежде, но это не шло ни в какое сравнение с гневом, наполнившим меня теперь. Мои руки дрожали, нож еще выше ушел в голову упыря. Он кричал так громко, как только мог с лезвием в глотке.
— Кэт, — голос Влада был тихим, но взывающим к сознанию. — Остановись. Он нам нужен живым.
Я понимала здравый смысл этого утверждения. Понимала, что, если убью упыря, мы никогда не узнаем, владеет ли он информацией о том, где находится Аполлион, а она была жизненно важна. Но мой разум был будто заморожен побуждением уничтожить любого, кто был частью этой ужасной практики, и мой нож продолжал свое восходящее движение к черепу упыря. Дермоту, скорее всего, было не больше семнадцати, когда его так мучили, убили, а потом и принудили к такому существованию. Упырь, стоящий передо мной, знал это. Позволял этому продолжаться. Он должен заплатить.
— Кэт!
Моя рука снова задрожала… а затем я отдернула кинжал, прокручивая его в процессе и смакуя крик, издаваемый упырем. Я отошла от него, делая глубокие, долгие вдохи, чтобы напомнить себе, что приняла правильное решение. Информация была важнее мести. Я повторяла это про себя словно литанию[6], пока не почувствовала себя более уравновешенной.
— Разве ты не собирался поджечь его, чтобы узнать больше деталей? — спросила я Влада голосом почти нормальным, несмотря на гнев, все еще нараставший во мне.
Влад бросил на меня какой-то непонятный взгляд, и слабая улыбка мелькнула на его губах.
— Если ты проживешь достаточно долго, Смерть, в один прекрасный день ты испугаешь даже меня.
— У девушки должны быть цели, — коротко ответила я. — А он все еще не проболтался, где Аполлион.
— Нет, не проболтался, верно? — Затем Влад проделал серию странных движений руками, но огня из них не вышло.
— У тебя проблемы с исполнением? — в удивлении спросила я.
— Прикуси свой язычок, — фыркнув, ответил Влад. — Я проверял, понимает ли Дермот язык жестов, но, судя по выражению на его лице, ответ — нет.
Я поглядела на молодого упыря, наблюдавшего за руками Влада со своего рода нездоровым восхищением. Он берет детей, молодых, но не особо умных… сказал другой упырь об Аполлионе. Знал ли Дермот, что есть целый язык, не требующий ни слов, ни письма, который он мог бы изучить? Каким, должно быть, загнанным он чувствовал себя, принужденный к этой жизни, и не будучи способным ни к одной реальной форме общения.