— Тю, скаженни!
— Осади! — Васильев опытным глазом железнодорожника быстро высмотрел в вагоне купе посвободнее.
— Садись, хлопцы!
На нас косятся и кроют в открытую злыми словами. Мы отмалчиваемся.
У Васи Васильева умные серые глаза, буйный чуб выбился из-под картуза. Грязная рубашка с вышитым воротником, перехваченная пояском с кистями. Вася, улыбаясь мягко, теснит смурых дядек с мешками:
— Посуньтесь трошки!
Он прежде работал проводником вагонов и дежурным по станции — сноровку имеет.
Тронулся поезд, и скоро в вагоне стало просторнее и светлее.
Молчаливый Никандр Фисюненко прикрыл глаза брылем хуторянина — дремлет.
Примостился и я с краю лавки.
Когда мы переехали в Сечереченск, в маленькой комнате, где поселилась наша семья, состоялся совет: как быть со мною?
— Иди, Володя, на строительное отделение техникума. Строитель во все века и всем народам нужен, — говорила мама, все еще надеясь видеть меня инженером. Ее очень тревожила моя связь с чоновцами. Увидя, что я отрицательно мотаю головой, добавила:
— И Советской власти строители нужны! Сам видишь, разруха всюду.
Отец поддержал маму:
— И Ленин вас, комсомольцев, к этому же призывает. Ты же сам мне речь его читал. Иди учиться, Володя!
В душе я соглашался с ними, но долг комсомольца звал меня на борьбу.
В Крыму сидел Врангель. Шла битва с польскими захватчиками. Внутреннее положение Украины оставалось тяжелым. Банды Махно, Каменюка, Зеленого, Ангела, Совы, Черного Ворона и других отпетых злодеев грабили, убивали людей, опустошали и жгли села, уничтожали советских и партийных работников, сеяли на своем разбойничьем пути страх, горе и слезы. Красные конники гонялись за этими атаманами, рубили белобандитов. Но разбойники, отменно зная местность, поддержанные кулаками и националистами, нередко ускользали из кольца кавалерийских облав и вновь устраивали резню и поджоги уже совсем в другом месте.
Учиться я все-таки поступил. Но и связь с чоновскими товарищами не прерывал.
Однажды меня вызвали в губернский комитет КСМУ.
— Направляем тебя, Громов, в органы ВЧК.
Это соответствовало моим планам. Но мама была совсем удручена, узнав о новом назначении.
— Эх, останешься, Вова, недоучкой!
— Я буду учиться, мама! Вечернее отделение есть… Заработок нужен.
А жизнь была очень трудная. Чекистам часто выдавали только по фунту пшеницы. Варили ее в котелках и жевали. А если получали муку, то тут же на рабочем столе раскатывали тесто, делали галушки и варили на «буржуйке» суп. Обмундирования не было — ходил кто в чем мог. В стране были созданы ЧЕКВАЛАПы — чрезвычайные комиссии по снабжению войск лаптями и валенками.