Занятость подруги ее новым увлечением отнюдь не означала появление у меня кучи свободного времени. Да, специальной функции на судне во время плавания у главы отряда не имелось, кроме как приглядывать за всеми остальными. Однако Джакомо вел корабль по заранее согласованному маршруту, его помощники управляли экипажем, лениво лазающим по мачтам под жарким уже весенним солнцем. Олег, произведенный в капитаны после того, как я, желая избежать недопонимания в рядах свежеиспеченных бойцов, ввел четкие воинские звания, тренировал на палубе свободных от вахты членов отряда, красуясь тремя новенькими, вышитыми золотом полосками на рукавах бригантины. Цадок, сидя в своей каюте, прикидывал, какой доход мы получим, вернувшись с трюмом, полным серебра. А какой — если вместо серебра мы добудем золото. Короче, все при деле, а я, наконец, свободен! Можно усесться в удобном плетеном кресле на кормовой надстройке, в теньке от лениво похлопывающего над головой паруса под номером D-1, с кубком сладкого молодого вина в расслабленно лежащей на подлокотнике руке, прикрыть глаза, ощущая ласковые прикосновения теплого средиземноморского ветерка и вслушиваясь в убаюкивающий плеск волн за бортом… Ага, размечтался!
Свято место пусто не бывает! В образовавшуюся подле меня свободную нишу тут же влез мой новоприобретенный врач. То есть не то чтобы так сразу… Первые два дня гость из далекой Сирии ошарашенно шлялся по кораблю, удивляясь невиданным механическим приспособлениям, необычному вооружению бойцов, непривычной конструкции самого судна. А еще более — звучащему повсюду и по любым, а не только ритуальным поводам ивриту. В отличие от принятой практики в еврейских общинах, где на темы, не связанные с религией, обычно говорили на местном языке. То есть в Алеппо — на арабском. Я же ввел правило, по которому общение на иврите становилось обязательным. В порядке исключение предоставил лишь Джакомо право обращаться на любом, понятном его собеседнику языке. Старый капитан в силу возраста уже был не в состоянии выучить новый язык. У других неносителей иврита проблем с этим языком не возникло. Олег со товарищи достаточно провели в данной языковой среде, чтобы не испытывать затруднений, а Анна, хоть и меньше, зато, обладая особыми способностями к изучению языков, уже болтала на иврите не хуже прочих. Вот и еще одна сторона создаваемой мной новой, по сути с нуля, общины, приведена к общему знаменателю. Еще один отличительный знак пошедших за мной людей.
Но для Иосифа это, понятно, было в новинку. Поэтому первые два дня он и боялся подойти ко мне — не знал, какой из многочисленных вопросов задать первым, тем более что вопросы эти множились буквально на глазах, чем больше тот вживался в происходящее на корабле. Но, систематизировав мощным ментальным усилием свои мысли, достойный ученик Маймонида вцепился в меня, как клещ, и более не отпускал. Заставив не раз пожалеть о повальном здоровье молодого экипажа, лишавшего надежды хоть ненадолго занять корабельного врача его прямыми обязанностями.