Энджи всегда говорила, что ее родители умерли, когда она была еще ребенком, но на самом деле она понятия не имела, кто ее отец, а ее мать, Деидре Поласки, в настоящее время вела образ жизни овоща в одном из домов престарелых. Из наркотиков Деидре предпочитала так называемый «спид», и его передозировка в конце концов повергла ее в необратимую кому. Энджи было одиннадцать, когда она нашла Деидре в ванной комнате, сползшей с унитаза, все еще с иголкой, торчащей из руки. Она оставалась с мамой около двух суток, ничего не ела, почти не спала. На второй день около полуночи пришел один из маминых поставщиков. Перед тем как вызвать «скорую», которая увезла мать, он изнасиловал Энджи…
Она залезла под душ, подставившись под сильные струи, чтобы смыть осевшую за день грязь.
Расти.
Его звали Расти.
— Расскажешь кому-нибудь — убью, — предупредил он, закрыв ей ладонью рот так плотно, что она едва могла дышать. Штаны у него уже были спущены до колен, и она вспомнила, как смотрела тогда на его вялый член и темные волосы в низу живота. — Найду тебя и убью.
Но он был не первым. К тому времени Энджи уже имела сексуальный опыт благодаря нескончаемой веренице маминых дружков. Некоторые из них были славными, другие представляли собой страшных и жестоких скотов, которые накачивали наркотиками мать только для того, чтобы добраться до дочки. Так что, честно говоря, облегчение она смогла испытать, только попав в детский дом к мисс Флэннери.
История Уилла была не точно такой же, но довольно похожей. Его тело могло быть картой перенесенной им боли и страдания, будь то длинные и узкие рубцы на спине от ударов кнутом или большая заплатка с неровными краями на бедре, где была сделана пересадка кожи, чтобы скрыть ожоги электрическим током. Его правая рука была дважды раздроблена, а левая нога сломана в трех местах. Его били кулаком в лицо так сильно и так часто, что верхняя губа разошлась, как кожура на банане. Каждый раз, когда Энджи целовала его, она чувствовала губами этот шрам, который напоминал ей, через что Уиллу довелось пройти.
Старших детей в сиротском приюте объединяла одна общая черта: у всех были похожие истории. Они все были нежеланными. Они все натерпелись физических страданий. Маленькие обычно надолго здесь не задерживались, но, начиная с шести-семи лет, у детей практически уже не было надежды стать частью какой-то семьи. Для многих из них это было хорошо. Они уже видели, что собой представляют семьи, и предпочитали альтернативный вариант. Большинство из них, по крайней мере.
Впрочем, Уилл никогда не сдавался. В день открытых дверей он подолгу стоял перед зеркалом, тщательно расчесывал волосы, приглаживая упрямый вихор и пытаясь выглядеть похожим на ребенка, которого хочется увести к себе домой. Энджи хотелось врезать ему по зубам, встряхнуть хорошенько и объяснить, что его уже никогда не усыновят, что он никому не нужен. Один раз она даже начала делать это, но что-то в выражении его лица остановило ее — какая-то безнадежность, ожидание неудачи. И вместо того чтобы ударить Уилла, она подвела его к зеркалу и помогла причесать волосы.