Лили подавила удовлетворенную улыбку, увидев, что Вулвертон не сводит с нее глаз. Определенно он заметил ее.
– Милорд, – обратилась она к Честеру Харрингтону, крепкому пожилому джентльмену, много лет являвшемуся ее поклонником, – кто тот мужчина, который так бесцеремонно таращится на меня?
– О, это граф Вулвертон, – ответил Харрингтон. – Лорд Рейфорд. Я полагал, вы знакомы с ним, если учесть, что он скоро женится на вашей замечательной сестре.
Лили с улыбкой покачала головой:
– Нет, мы с его сиятельством вращаемся в разных кругах. Скажите, он действительно такой бестактный, каким кажется?
Харрингтон от души расхохотался.
– Хотите, я познакомлю вас, чтобы вы могли самостоятельно составить о нем мнение?
– Спасибо, но я бы предпочла познакомиться с Рейфордом без посторонних.
Прежде чем он успел возразить, Лили направила лошадь к Вулвертону. Чем ближе она подъезжала к нему, тем сильнее становилось странное ощущение у нее в животе. Взглянув ему в лицо, она сразу поняла, кто он.
– Господи! – выдохнула Лили, осаживая лошадь. – Это вы…
Его взгляд пронзал насквозь, как шпага.
– Вы та, которая прыгнула за борт.
– А вы тот, кто смотрел на меня с осуждением. – Лили усмехнулась. – В тот день я повела себя глупо, – с сожалением призналась она. – Но я была в затруднительном положении. Хотя сомневаюсь, что это послужит для вас убедительным объяснением.
– Чего вы хотите? – От его голоса – низкого, сиплого, напоминающего рычание – у нее мурашки пробежали по коже.
– Чего я хочу? – приглушенно рассмеявшись, повторила Лили. – Вы слишком прямолинейны. Но мне нравится эта черта в мужчинах.
– Вам что-то от меня нужно, иначе вы бы не подъехали ко мне.
– Вы правы. Вы знаете, кто я, милорд?
– Нет.
– Мисс Лили Лоусон. Сестра вашей невесты.
Алекс с притворным равнодушием изучал ее. Трудно поверить, что это создание имеет отношение к Пенелопе. Какие они разные: одна – блондинка, похожая на ангела, а другая – темноволосая, полная огня и страсти… и все же есть некоторое сходство. У обеих одинаковые карие глаза, утонченные черты лица, тот же чувственный изгиб губ. Он попытался вспомнить то малое, что Лоусоны рассказывали ему о своей старшей дочери. Они предпочитали не говорить о ней, лишь один раз упомянув, что Лили, или Виль-гемина, как ее называла мать, «немножко повредилась в рассудке», когда ее, двадцатилетнюю, жених бросил у алтаря. После этого она уехала за границу. Под нестрогим надзором своей овдовевший тетки Лили вела бурный образ жизни. Тогда Алекса мало заинтересовала эта история. Сейчас же он сожалел о своей невнимательности.