И не следовало преждевременно сбрасывать со счетов этого проныру Криэ! Странный, тихий, шизанутый… Ага, как же! Многоуважаемый господин профессор оказался достойным продолжателем дела своего друга Ингвара Краковского. С маниакальным упорством продолжая расследование, Вилдар Криэ почти вплотную подобрался к тем фактам, которые сеньор инквизитор предпочел бы пометить грифом «не вскрывать никогда». Но убрать достойного теолога сейчас означало бы подписать себе смертный приговор. Его дружки сразу обо всем догадаются и примутся мстить. А команданте еще не успел замести все следы.
«Ладно, пусть копает… себе могилу, — криво усмехнулся Христобаль Саграда. — Я еще доберусь до тебя, господин профессор…»
Кроме этого сеньора инквизитора сильно беспокоил начальник внутренней инквизиционной гвардии капитан Эстебан Ханера, всегда идущий напролом, словно раздразненный кабан-секач. То, что гвардеец почуял неладное, команданте понял уже давно. Единственное, чего пока еще не знал досточтимый сеньор Христобаль, — это насколько далеко зашел Ханера в своих подозрениях и что конкретно ему стало известно. Ханера принадлежал к породе истинных солдафонов, упрямых, но не блещущих особым умом. Возможно, ему окажется не по плечу составить многоходовую логическую цепочку. А возможно, команданте просто недооценивает своего подчиненного… М-да, так или иначе, а сеньора Саграду такое положение дел не устраивало.
Но больше всего досточтимого великого инквизитора беспокоили отнюдь не капитан и не теолог. Он не испытывал никаких особых эмоций ни по поводу своих неудач, ни по поводу угроз со стороны Криэ и Ханеры. Ничего, абсолютно ничего: ни злости, ни азарта… Как жаль!
Саграда разочарованно сжал кулаки. Выходит, он вновь загнал себя в клетку, из которой, как ему казалось, уже смог вырваться. Напрасно он прикрывал мнимым благочестием свои темные делишки, выдавая их за пышно обставленные дела веры. Так кто кого обыграл? Все реже и реже ему удавалось заставить себя что-либо почувствовать. Да, много лет назад он сам сделал свой выбор… Но времена, когда непомерные амбиции вынудили его променять душу на серую пустоту полного безразличия, уже миновали. Тогда он жаждал власти, богатства, статуса… Сейчас у команданте имелось все, и амбиции сыто почивали где-то в глубине его существа. Зато пустота бодрствовала и все больше требовала замены, разъедая изнутри. А наполнить ее с каждым разом становилось все труднее. Вот ведь как бывает: ты есть — а никому-то ты и не нужен! Но сеньор инквизитор не привык бросать начатое. Возможно, победа или поражение все же принесут такое желанное наполнение и хотя бы на время заглушат холодную пустоту…