— Со мной все в порядке, — ответила я и взглянула на большой ярко-голубой ковер и мерцающие компьютеры.
В порядке ли я? Хоть я и была католичкой, но ходила в церковь только на Рождество. Мне хотелось молиться. Но если не можешь попросить Бога о выздоровлении человека, о чем тогда молиться?
— Иногда бывает, что напишешь о трагедии, и становится легче, — уверила Дороти.
Это высокая тихая женщина около пятидесяти в вельветовых джинсах и уютном старом свитере. Кэролайн ее недолюбливает. Во взгляде Дороти чувствуется стальная холодность, нижняя губа поджата. Однако голос ее сегодня звучал достаточно искренне.
Я пожала плечами. Как только полицейский усадил меня на заднее сиденье машины, тело Барри увезли в морг. В участке мне разрешили воспользоваться телефоном, и я сообщила об основных фактах в редакцию. Дороти попросила меня приехать сразу после допроса.
Теперь она склонилась над моим плечом и прочла набранный текст.
Барри Мазурски, пятидесяти семи лет, был отцом троих детей и вместе с женой жил в Крэнстоне, где состоял в нескольких благотворительных организациях и обществах ветеранов вьетнамской войны. У Мазурски имелось разрешение на ношение пистолета, который был найден на полу. Полиция утверждает, что он достал оружие для самообороны.
Дороти недовольно косилась на написанное. Подвинула соседний стул и села рядом. Задумчиво наклонила голову и перечитала текст, решая, что именно ей не нравится.
— Не то чтобы это плохо… — начала она. — Но такое может написать кто угодно.
Я молча переваривала услышанное.
— Вам нет смысла притворяться объективной. Вы должны стать частью истории. Повествование от первого лица поможет читателю понять, каково это — оказаться на месте преступления. Понять, что вы чувствовали в момент выстрела.
— Я не видела самого убийства.
В участке мне объяснили, что даже если я и смогу опознать мужчину в куртке, мои показания не будут иметь юридической силы. Он находился у молочного отдела за десять минут до трагедии, а то и больше. Не важно, что подсказывало мне сердце, я не видела, как он стрелял в Барри. С места преступления скрылся человек в куртке цвета хаки и маске-чулке.
— Вы ведь утверждали, будто пытались провести реанимацию, — напомнила Дороти.
Меня бросило в дрожь.
Она это заметила.
— Видимо, для вас это слишком сложно. Вы до сих пор в шоке от случившегося. Если не сможете написать историю так, как я прошу, ничего страшного.
Дороти права. Я не в состоянии создать то, что от меня требовалось. Не стану я размышлять о том, каково слышать выстрел, видеть дырку от пули на лбу Барри, массировать ему грудь в тщетной попытке спасти. Не стану предполагать, что могло со мной случиться, не вернись я за салатом.