— Где сейчас дневник?
— Не знаю.
Эвелин взглянула на Джека. На его лице мелькнула ярость. Сжав губы и сузив глаза от гнева, он с такой силой распахнул дверь, что она ударилась о стену. По комнате разлетелись куски штукатурки.
— Что, черт возьми, здесь происходит?
Эвелин бросилась вслед за Джеком и схватила его за рукав:
— Подожди, Джек…
Он оттолкнул ее и свирепо взглянул на Рэндольфа:
— Вы отрицали существование дневника. Вы лгали мне. Я хочу, чтобы вы мне рассказали все. Сейчас же!
Рэндольф широко раскрыл глаза.
— Я поклялся Бесс, что не скажу о дневнике ни единой живой душе.
— Я не просто живая душа, я ваш адвокат. Единственный, кто сейчас стоит между вами и полицией.
— Вы должны понять!
— Где он сейчас?
— Не знаю. Я никогда его не видел.
— Вы лжете!
— Нет, клянусь вам!
— Ваши клятвы, как я убедился, — пустые слова. Вы уже солгали мне один раз. Послушайте меня внимательно. У меня есть одно железное правило. Клиенты должны быть абсолютны честны со мной, как бы ни ужасна была правда. Вы нарушили это правило. Я больше не буду вас защищать. Вам надо поскорее найти другого адвоката. — Джек говорил тихо, но в его голосе сквозило ледяное презрение.
Рэндольф сел на постели от удивления. Саймон так и остался стоять в углу.
Джек направился к двери.
— Идем, Эви.
Она схватила сумочку и бросилась за ним. Он уже спустился вниз по лестнице и распахнул дверь.
— Ты не можешь так поступить. — Эвелин с трудом переводила дыхание, стараясь не дать воли гневу.
— Садись в экипаж.
— Пожалуйста, не делай этого!
— Я ничего и не сделал. Во всем виноват Рэндольф со своими тайнами.
Джек повернулся и зашагал к экипажу. Кучер, заметив его приближение, выпрямился на козлах. Джек распахнул дверцу, и Эвелин не оставалось ничего, кроме как залезть внутрь.
Как только экипаж тронулся с места, она напустилась на него:
— Рэндольф не убивал Бесс Уитфилд. Он невиновен и не способен лишить человека жизни. Пора бы тебе уже это понять.
— Мне это неизвестно. Он уже солгал один раз, и вполне убедительно. Ты должна смириться с мыслью, что он вполне может оказаться виновным в смерти актрисы.
— Я не глупа, Джек. Как дочь бывшего адвоката по уголовным делам, я знаю, что существуют люди, способные намеренно лишить человека жизни и искусно лгать, чтобы выгородить себя. Но Рэндольф не из их числа. Не могу объяснить это иначе, кроме как интуицией. Он невиновен, уверяю тебя. Возможно, он солгал насчет дневника, но это вовсе не означает, что он способен напасть на беззащитную женщину и убить ее.
— Тогда зачем лгать про дневник? Если он действительно невиновен, то разве сам не заинтересован в том, чтобы его нашли? На его страницах может оказаться имя убийцы, как ты не понимаешь?