— Он объяснил, что его кузина не хотела, чтобы дневник нашли, и он поклялся исполнить ее просьбу.
Джек посмотрел на нее как на наивную двенадцатилетнюю девочку, которой Эвелин была когда-то.
— Эви, одно дело, когда мужчина обещает сохранить тайну здравствующей женщины, и совсем другое, когда он продолжает все скрывать даже после ее смерти, хотя именно правда могла бы спасти его от виселицы.
— Возможно, тебе этого не понять, но Рэндольф человек чести и, похоже, не хочет с ней расставаться даже в этой трагической ситуации.
И снова на его лице мелькнуло недоверчивое выражение.
— Значит, ничто не убедит тебя в его невиновности?
Джек выпрямился, его глаза стали похожи на два холодных изумруда.
— Меня не интересует, виновен он или нет. Мне уже доводилось представлять в суде виновных и добиваться, чтобы их судили справедливо. Я не могу допустить, чтобы клиент мне лгал. Если я должен ему помогать, то он обязан говорить только правду, какой бы горькой она ни была.
— Ты бросаешь его? Его отдадут под суд и приговорят к казни, а ты будешь равнодушно на это взирать?
— Меня это больше не волнует.
Безразличие в его голосе напугало Эвелин. Внезапно ее охватила ярость.
— Тебе просто нужен повод, чтобы отказаться от его защиты.
— Что?
— Ты хочешь избавиться от Рэндольфа из-за нашей связи. Ты сам так сказал в доме моего отца. Ты говорил, что тебе будет трудно представлять его в суде из-за меня. И даже предложил подыскать ему другого адвоката. Я отвлекаю тебя от дела, потому что мы занимались любовью, а теперь ты лишь ищешь повод, чтобы избавиться от Рэндольфа!
Джек замер.
— Ты действительно так считаешь?
Мысли Эвелин путались.
— Я больше не знаю, чему верить, Джек. Сегодня я пыталась рассказать Рэндольфу о своей измене. Я не собиралась упоминать твоего имени, но призналась бы в том, что обманула его доверие.
— Зачем?
Эвелин чувствовала себя очень несчастной.
— Потому что я не могу больше с этим жить. Потому что у меня тяжело на сердце, и я должна искупить свою вину. Но когда я увидела Рэндольфа в постели, такого отчаявшегося, такого беспомощного, я не могла заставить себя нанести ему еще и эту рану. — Ее взгляд стал умоляющим, она с трудом сдерживала слезы. — Разве ты не видишь? Если Рэндольфа осудят из-за меня, я не смогу больше существовать с этим чувством вины.
Джек коснулся ее руки.
— Ты права, Эви.
— Права?
— Я вспылил и был жесток. Я буду по-прежнему помогать ему, но он должен быть честен со мной.
— Да, да! Я поговорю с ним. Спасибо, Джек!
Эвелин бросилась к Джеку на шею и поцеловала его в щеку. Когда она собиралась снова сесть на место, он крепче сжал ее в объятиях.