Другими словами, у Максвелла был более чем веский мотив убить Бесс за ее компрометирующий дневник.
Интересно, знали ли жена и дочь о его связи с актрисой? Возможно, они бы не удивились. У многих женатых и знатных мужчин были любовницы.
А у их жен — любовники.
Эвелин не хотела такой судьбы доя себя. Она не представляла, как могла бы обмануть своего мужа, и знала, что была бы очень опечалена, если бы он изменял ей.
Она снова вернулась к приглашению. Ей никогда не хотелось участвовать в светских раутах, однако время от времени она была не прочь сходить на маскарад или на бал, к тому же праздник в доме Сесилии Стэнфорд пользовался огромной популярностью. Как и все гости, она могла бы надеть костюм и на время забыть об условностях, сковывающих светское общество.
Эвелин подумала, что бы надеть. Наверное, из нее получится Клеопатра. Она любила историю Древнего Египта.
Она вспомнила про Джека: пригласили ли его? Что он наденет?
Тут же в голову пришел Марк Антоний.
О чем она думает?
Эвелин не знала, приглашен ли Джек. Но ей хотелось, чтобы он пришел. Им представится бесценная возможность понаблюдать за виконтом Гамильтоном. Но честно говоря, это не единственная причина, по которой Эвелин мечтала о встрече с Джеком Хардингом.
Она привыкла, что он всегда рядом, и это было очень плохо.
Эвелин поерзала на стуле, достала листок бумаги и написала:
«Мистер Хардинг.
Я получила приглашение на маскарад виконтессы Гамильтон. Вы придете?
Леди Эвелин».
Ей не надо было упоминать имени виконта. Джек тут же вспомнит Максвелла Стэнфорда, о котором говорила Мэри Моррис.
Несколько часов спустя в гостиную вошел Ходжес с серебряным подносом, на котором лежало адресованное Эвелин письмо. Она подождала, пока он удалится, и вскрыла конверт. Черные чернила, самоуверенный почерк.
«Пока не получил приглашения. Что вы можете сделать?»
Джек не назвал ее по имени и не подписался.
Хитрый адвокат.
Эвелин разорвала бумагу на клочки и бросила в камин.
Она не виделась с Джорджиной Стэнфорд несколько недель. Сейчас она стояла на ступенях роскошного особняка на Беркли-сквер, сжимая в ладони медный молоточек.
Через несколько секунд дверь отворил угрюмый дворецкий.
Эвелин с удивлением взглянула на него. Ходжесу потребовалась бы целая вечность, чтобы добраться до двери, если, конечно, он бы услышал стук.
— Добрый день, леди Эвелин. Леди Джорджина ожидает вас, — произнес дворецкий.
Эвелин оказалась в великолепном мраморном холле со сводчатым потолком. Она с восхищением взглянула на блестящие люстры с десятками свечей. Солнечный свет, проникавший сквозь открытую дверь, играл на хрустальных призмах, отбрасывая на мраморный пол мерцающие блики.