Мы сидели на полу, прислонившись друг к другу и глядя на огонь.
— Ты проголодалась? — спросил Винсент.
— Вообще-то да, — призналась я и сама удивилась.
У меня совершенно не было аппетита уже… ну да, три недели.
Пока Винсент ходил в кухню, я позвонила бабушке.
— Мами, ничего, если я пропущу ужин? Я перекушу где-нибудь.
— Судя по твоему голосу, можно ли предположить, что ты поужинаешь с неким молодым человеком?
— Да, я сейчас у Винсента.
— Что ж, очень хорошо. Я надеюсь, вы с ним во всем разберетесь и вернетесь к нам, в мир живых.
Я вздрогнула при этих словах. Если бы бабушка знала…
— Нам с ним нужно о многом поговорить, — продолжила я. — Наверное, я вернусь поздно.
— Не беспокойся, милая Кэти. Но не забывай, что завтра тебе идти в школу.
— Не забуду, Мами.
Бабушка молчала так долго, что я уже подумала, что она повесила трубку.
— Мами? — окликнула я ее через несколько секунд.
— Кэти, — медленно произнесла она, как бы обдумывая что-то. А потом решительно продолжила: — Милая, забудь, что я только что сказала. Наверное, лучше окончательно разобраться в личных делах, чем проявлять рассудительность и думать о том, чтобы хорошо выспаться. Винсент живет с родителями?
— С родными.
— Вот и хорошо. В общем, если ты решишь провести там всю ночь, позвони мне, чтобы я не беспокоилась.
— Что?! — воскликнула я.
— Если из-за этого завтра будет трудный день, ничего страшного. Я тебе разрешаю остаться в доме родных Винсента… только не в его постели, конечно.
— Да между нами вообще ничего такого нет! — начала было протестовать я.
— Я знаю, — перебила меня бабушка. Я просто слышала, как она улыбается. — Тебе почти семнадцать, но рассудком ты гораздо старше. И я тебе доверяю, Кэти. Просто реши, наконец, свои проблемы и не думай о том, чтобы спешить домой.
— Это… это весьма… прогрессивно с твоей стороны, Мами, — пробормотала я, почти парализованная изумлением.
— Рада думать, что иду в ногу со временем, — пошутила она, а потом горячо добавила: — Живи, Кэти! Будь счастливой! Веселись!
И она повесила трубку.
«Моя собственная бабушка разрешает мне остаться на ночь у друга! Страннее ничего и не придумаешь, — решила я. — Это еще более странно, чем обещание Винсента не умирать ради меня».
Он вернулся с огромным подносом всякой еды.
— Жанна насквозь нас всех видит, — сообщил он, ставя поднос на стол.
Он принес толсто нарезанное холодное мясо, колбаски, сыр, багеты, пять или шесть сортов оливок. Еще на подносе были бутылки с водой и соком и чайник с чаем. В большой чаше громоздились экзотические фрукты, а на блюде с высокими бортиками были выложены пирамидкой миндальные печенья.