Повернув голову и взглянув на Хита, она выжала из себя беззаботную улыбку и спросила:
– Приказать накрыть ужин на троих?
– Да, пожалуйста.
Когда он вышел, Люси все еще продолжала смотреть на то место, где он только что стоял.
Хит Рэйн, газетный воротила Северо-Запада, выглядел и говорил совершенно иначе, чем тот человек, за которого она выходила замуж. Теперь он не был таким игривым, зато стал более властным. Беззаботный вид сменился высокомерием и чувством ответственности. И даже солнечно-золотистые волосы потемнели за зиму, что делало его намного старше своих двадцати семи лет. Но пелена таинственности, всегда окружавшая его, еще сильнее сгустилась. Теперь он был еще более неотразимым и загадочным и гораздо менее доступным, чем когда-либо.
Люси озабоченно вздохнула, впервые осознав, насколько сильно он изменился и внешне, и по характеру, и поняла, что теперь ей не оставалось ничего иного, как мириться с этим. Почему никто не предупредил ее, что мужчины начинают меняться сразу же, как только дело доходит до семейной жизни?
Люси искренне верила в то, что Хиту были приятны ее хлопоты во время его выздоровления. Тот факт, что ее предположения были совершенно ошибочными, лишний раз подтверждал, как плохо она еще знала его. Он с трудом и видимыми усилиями переносил ее ухаживания. Временами, когда ей приходилось дотрагиваться до его лба или касаться губами его щеки, только чтобы убедиться, что у него нет жара и опасность больше не угрожает ему, она чувствовала, что его совершенно не трогают проявления ее нежности. Бледный, тихий, спокойный, он принимал свое заключение в постели с поразительной покладистостью, но… до сегодняшнего дня.
В ответ на вопросы Люси, касающиеся психического состояния Хита, доктор Эванс сказал, что в поведении Хита нет ничего настораживающего и что должно пройти хотя бы несколько недель, пока он снова начнет чувствовать и вести себя как до болезни. Тем не менее Люси была уверена, что перемены, происшедшие с Хитом, – его загадочные настроения, непривычное спокойствие, лишь отчасти были последствиями его физического состояния. Была этому еще какая-то причина, более настораживающая. Казалось, что к нему пришло осознание чего-то очень существенного во время смертельной схватки с лихорадкой, и это его чрезвычайно беспокоило. Он не говорил с ней на эту тему, и его пугала и настораживала даже возможность случайно проговориться об этом.
Рейн. И хотя ни он, ни она никогда не упоминали этого имени, оно постоянно витало рядом, разделяя их, мешая их свободному общению, которым они оба когда-то наслаждались. Люси не могла даже догадываться о том, понимал ли Хит, что несколько дней он бредил, охваченный жаром? Знал ли он о том, как часто он вспоминал ее, Рейн? А может, он даже и не подозревал об этом?