– Башнера моего ранило… – сообщил вдруг Андрею лейтенант. – Но терпит… Так, Славик?
– Так точно, товарищ командир… – раздался бодрый молодой голос из башни, откуда-то слева.
– Механика, сержанта Васю Романенко, убило… Эх, как умел с машиной управляться!.. Слушалась его, как миленькая… – как будто в задушевной беседе, перечислял танкист. – Стрелок, Прошка, контужен… Славика вот – осколком… А люк закрыть нельзя. Прожгут кумулятивным, и всем нам – крышка… К тому же дышать тут нечем. Железнов, заряжающий наш, уже раз чуть не вырубился. Пороховых газов надышался. А еще Железнов называется!.. Так что мы чуть прикрыли, чтобы крошки сивнцовые сюда не залетали. А так – ничего, приятно работать с открытой форточкой…
Аникин в третий раз изо всех сил прокричал танкистам, что надо уходить. Его слова заглушил очередной взрыв. Комья земли застучали по броне.
– Ого… неужто град пошел… – прокомментировал голос из башни. – А ну-ка, Баклин, вдарь им… У меня такой заряжающий… Ого-го! На весь фронт один такой! Верно, Баклин?
– Скажете тоже, товарищ командир… – пробормотал другой голос, постарше.
– А ну, Баклин. Покажи класс! Объясни фашисту, что такое град со снегом… Держись, штрафная…
«Тридцатьчетверка», будто живое существо, напряженно вздрогнула, исторгнув из себя смертоносный груз. Сокрушительная сила заставила отойти назад казенную часть мощной пушки. Раздался звон выпавшей из казенника пустой снарядной гильзы, и горячая волна горькой пороховой вони поднялась из люка.
– Тут уже из-за гильз ступить негде, товарищ командир… К боеукладке не подобраться… – раздался ворчащий голос. Похоже, это был Баклин.
– Наружу бросай… – крикнул лейтенант.
– А машину мы никак не оставим… – вдруг выкрикнул он вверх, решительным голосом обреченного. – А ну, «шурики», посторонись! Разгружаться будем!..
Из люка полетели, звеня и подпрыгивая на броне, стреляные гильзы от снарядов.
Вслед за гильзами по стальным бокам «тридцатьчетверки» скатился на землю Шевердяев, а следом за ним – Аникин. Они залегли возле гусениц.
– Упрямые, черти… – весело выругался Шевердяев.
– Да-а… настрой боевой… – выговорил Аникин, пытаясь выглянуть из-за танковой кормы в сторону вражеских позиций.
Стрельба со стороны немцев усилилась. В дело вступили курсовые пулеметы пришедших на подмогу немецких танков. Андрей успел разглядеть две машины. Нырнуть обратно, под защиту танковой брони, заставили плотные очереди, которые хлестали по броне советского танка, рыли землю вокруг гусениц, звучно ударяясь о бронированные стенки кормовых топливных баков.