— Надо обратиться к ним по радио, — уверенно заявил Карпентер. — Объяснить ситуацию. Если они родились и выросли здесь, они могут плохо представлять себе ее…
— Даже несмотря на то, что регулярно выходят на связь от нашего имени, — ядовито изрек Хелсинг.
— Все равно! Мы должны пообещать им учет их требований… и… видимо, амнистию за то, что они уже сделали.
— У нас нет полномочий давать такие обещания, — перебил Де Торо.
— Но они-то этого не знают!
Де Торо пожал плечами: — На их месте я бы не поверил. Но попробовать можно… Еще предложения?
Астронавты выжидательно глядели друг на друга, но, похоже, теперь идеи были исчерпаны.
— Подведем итог, — сказал командир. — Пока что этот корпус — самое безопасное место. Никто не должен покидать его. Сегодня мы с помощью роботов дополнительно укрепим все выходы. Дженнингс, ваша задача — вычистить как можно больше жучков. Начните с первого этажа. Я позже выступлю по внутренней связи.
Де Торо действительно выступил. Обращаясь к неведомым врагам, он назвал происходящее трагическим недоразумением, пообещал «справедливые и честные переговоры» и в то же время прозрачно намекнул на мощь Соединенных Штатов, которые не склонны бросать на произвол судьбы свои станции, корабли и граждан. Похоже, впрочем, один лишь Карпентер считал, что у этой речи есть шансы на успех.
Вернувшись из рубки общего вещания, командир присоединился к остальным в их работе. Превращение главного административного корпуса в крепость продолжалось до глубокой ночи. Астронавты при помощи роботов заварили ведущие наружу люки и забаррикадировали их вынесенной из помещений мебелью (хотя, конечно, легкие кресла вряд ли остановили бы пробившихся через люк, выдерживающий прямой удар метеорита). Из металла внутренних переборок нарезали толстых полос, которыми перекрыли вентиляционные трубы — впрочем, и без того слишком узкие, чтобы по ним пролез человек; однако в распоряжении противника теперь находились роботы, способные перемещаться по таким трубам.
Все эти места были снабжены сигнализацией.
Наконец астронавты, еле державшиеся на ногах от усталости и нервного напряжения, отправились спать. Выставлять часовых не имело смысла. После непродолжительного совещания решено было спать по двое в соседних комнатах первого этажа; эти служебные помещения, конечно, не были предназначены для жилья, и астронавтам пришлось устраиваться на ночлег на полу или сидя в креслах.
Джо Джо проснулся под утро, чувствуя себя прескверно. Тело ныло после сна в неудобной позе, голова, казалось, была еще тяжелее, чем вечером, и к тому же мочевой пузырь явственно напоминал о своем существовании. Астронавт широко зевнул, бросил взгляд на все еще спавшего в кресле Карпентера и, тяжело поднявшись, поплелся к двери.